Из-за вас я поверил в призраков - [31]

Кит был тут, среди остальных посетителей, одетый иначе, нежели тогда на дороге: серый костюм исчез, как и усы, если это вообще были его собственные усы, неужели из-за них мог так измениться весь его вид? Завидев Микки издалека в сигаретном дыму бара, Кит сдвинул брови и сразу отвел взгляд, показывая, что узнал его, но не хочет, чтобы их видели вместе. В «Рудуду» обходились без столиков: посетители стояли тесными группами, где проворачивали свои аферы, делали ставки и заключали пари. Микки заметил здоровенную копну, которую видел вместе с Руди в баре отеля: пресловутый Лобстер был единственным, кто сидел на стуле, поставленном специально для него в конце стойки, и официант между бокалами горького янтарного вина, густого, словно сироп, махал на него то черным веером, то — чтобы ускориться, поскольку сделали новый заказ, но все с той же почтительностью, — картонкой из-под бисквита. Казалось, Лобстер позабыл обо всех делах; зажав в огромных лапищах чемоданчик, он лишь следил за происходящим, присматриваясь к тем, кто решил выразить ему особое почтение, склонившись в реверансе или прошептав скабрезную тайну на ухо. Вскоре Микки уже различал, где какая группа, поскольку все они страшно старались быть непохожими на других: тут вертелась целая квадрилья желавших найти работу, но все они были слишком ленивы, резались в карты, лепя бреланы себе на плечи, так что вряд ли могли соблазнить хозяина; болтались тут перекупщики, которые смели все возможные места, как только открылись кассы, теперь они принялись заламывать цены, перепродавая билеты друг другу; можно было легко разглядеть двух-трех представителей банды Несравненных; некто, выдававший себя за журналиста, сновал меж группами с блокнотом в руках, задавая на редкость тупые вопросы. Но Микки не успел осмотреть все до конца: к нему подошел какой-то человек. «Привет! — сказал он, затараторив. — Не узнаешь меня? Это же я, Сардинка». Микки был уверен, что никогда его не встречал. «Я — символ отряда Забияк!» — добавил Сардинка. «Какой странненький символ, — подумал Микки, — для таких-то сорвиголов!» Он явно был гомиком. Тем не менее Сардинка не врал: Забияки приняли его в стаю, потому что у него была тачка, красный фиат, выручавший их, когда ломалось сразу несколько мотоциклов. Сардинка был служащим и прекрасно подходил банде, по вечерам он переодевался, чтобы сойти в ней за своего. «Ну, а ты что тут крутишься?» — спросил Сардинка. — «Я пришел пополнить свою квадрилью, — ответил Микки, — у меня уже есть оруженосец, первый помощник и еще импресарио, но требуются, хотя бы на время, бандерильеро и пикадор, еще двое…» — «Платишь вперед, наличными?» — спросил Сардинка. — «Э-э-э… ну-у-у…» — затянул Микки в ответ Сардинке, который сразу понял в чем дело. — «Подожди-ка минуточку, — сказал Сардинка, — я тут со всеми в прекраснейших отношениях, вечно им помогаю. Сейчас подыщу тебе нужных парней, а после договоримся…» Микки увидел, как Сардинка нырнул в толпу и заметался меж разными группками. Он встретился взглядом с Китом, который заговорщически ему подмигнул. Сардинка что-то обсуждал со странным типом, Микки вначале даже его не приметил, но теперь как-то слабо представлял его в составе квадрильи: тип один в один напоминал самого Сардинку, только одетого в дорогой выходной костюм, это был манерный верзила, который теперь постоянно отвлекался от разговора, бросая в сторону Микки тревожные взгляды, сочащиеся вожделением. Микки заметил, что человек этот что-то сунул Сардинке в карман, и тот сразу вернулся к нему: «Нашел тебе хорошего мужика! Значит, один у тебя уже есть. Кстати, ты ему нравишься…» Микки сразу понял, в чем дело, и без лишних слов убрался из «Рудуду».

Радиатор ждал в тени витого пробкового дуба и теперь сделал шаг в сторону, чтобы его стало видно под единственным на площади фонарем, который не разгрохали Забияки. Он ждал Микки, довольный собой, дрожащий, измучавшийся и разозленный, облизывал разбитую вздувшуюся губу, голова горела; прикрыв один глаз, он понял, что второй видит лишь нечеткое фиолетовое пятно: от удара веки разбухли и глаз заплыл; от рубашки остались одни лохмотья, в паху щемило от боли; отмудохали его знатно, все ребра пересчитали, однако он кое-что прятал у себя за спиной, рука его судорожно сжимала этот предмет с такой силой, что теперь будто бы одеревенела, он испытывал счастье, к нему подкрадывался легкий ветерок, чтобы стащить полученную в бою добычу, но он даже не замечал. Увидев окровавленное лицо и разорванную одежду брата, Микки отпрянул. «Он у меня! Он у меня!» — повторял Радиатор, таращась уцелевшим глазом. — «Что у тебя? Глаз выбили?» — «Нет, Микки, я его достал!» — «Да что ты там такое достал?! — выходя из себя, вопил Микки. — Тебя всего изуродовали, понимаешь ты или нет?! Тебе что, мозги вышибли?!» — «Я достал тебе кладенец, придурок ты эдакий! — выпалил Радиатор, смеясь от радости, медленно вытягивая руку с зажатым в нею орудием. — Тот, из проволоки, теперь можно выкинуть!» Увидев меч, Микки позабыл о голоде, об усталости, о том, кто он такой. Казалось, он сейчас рухнет наземь, ан нет, он взмыл в облака, потерял всякий вес, рука его обхватила увесистую рукоять и будто слилась с нею, измученная долгими мучительными поисками. Микки шел, задрав голову в ничтожном шлеме, глядел на звезды, стремясь выполнить долг, о котором ничего не ведал. Он устремился к вереницам машин, вновь ускользнув от брата и так его и не поблагодарив.