Из воспоминаний жандарма - [23]

Коснусь интересной бывшей стороны сего дела, а именно конвоирования по Донской области как больших, так и малых арестантских партий, из каторжников состоявших, что мне приходилось видеть воочию. Эти партии обыкновенно конвоировались не казаками, а двумя казачками, ехавшими верхом на конях, одна — впереди, другая — позади партии, с ружьями старой крымской системы, перевешенными чрез плечо, и сумками, в коих находились статейные списки и другие документы на арестантов. И партии, таким порядком, шли и следовали по всем пределам Донской области совершенно благополучно и без всяких побегов арестантов. Весь секрет дела заключался в том, что станичным атаманом объявлялось арестантам, что в случае побега или поползновения на побег, конвойные женщины-казачки должны были скакать в ближайшие казачьи селения, станицы и хутора и извещать о побеге арестанта казаков, которые должны были неотлагательно садиться на коней, с пиками и оружием, и скакать в степь для розысков бежавших арестантов, которые должны были быть все изловлены и наказаны в присутствии партии. Этот способ и объявление станичных атаманов настолько влияли на арестантов, что не только побегов, но даже поползновения на них со стороны арестантов каторжного разряда вовсе не было, как это было удостоверено официальною справкою от войскового штаба за десять лет сряду.

Казаки безусловно верно выделялись особою беспредельною преданностью и любовью к государю, августейшему их атаману наследнику цесаревичу и вообще членам императорской фамилии, но русских, вообще не казаков — иногородних — не любили, и жизнь их в казачьей среде была невыразимо тяжела.

Прием на Дону казаками, в 1872 году, государя императора Александра II и наследника цесаревича Александра Александровича с другими членами императорской фамилии был обставлен большою торжественностью, с гостеприимством в продолжение почти трех дней в г. Новочеркасске, где государь был встречен в соборе патриотическою речью с крестом донским архиепископом Платоном[54], впоследствии ставшим киевским митрополитом. Архиепископу Платону в подарок была послана, чрез шефа жандармов графа П. А. Шувалова, особо дорогая по ценности и по времени панагия, которая 32 года возилась в походной канцелярии его величества.

Политических дел в то время на Дону никаких не было и не возникало: в этом отношении Донской край был совершенно спокоен и надежен для правительства.

Не представляйте себе, читатель, того, чтобы донские казаки того времени, в 70-х годах, изображали из себя дикарей, необразованных людей, употреблявших в пищу дохлую конину, как об этом говорили внутри России люди, совершенно не ознакомленные с донским краем. Казаки представляются необыкновенно индивидуально-развитым народом, в высшей степени сообразительным, ловким и грамотным. Нам приходилось, производя следствие, допрашивать в одной из отдаленных станиц, в качестве свидетелей, станичных депутатов, стариков, более десяти человек, из которых каждому было не менее 70-ти лет от роду и более, и все они оказались грамотными, свободно писавшими свои показания; грамотность в войске донском развилась сама и шла сознательным путем еще тогда, когда министерство просвещения находилось в колыбели к распространению грамотности среди народа. Введенные судебные уставы о гласном суде отнюдь не были новостью для Донской области, в которой искони суды были гласные, творившиеся публично под руководством дьяков и атаманов, приводившие на месте приговоры судов в исполнение.

Насколько вообще внутренняя Россия знала Дон и познания свои основывала на появлявшихся изданиях иностранных корреспондентов с Дона и их даже отдельных сочинениях о Доне, тому служит следующий факт.

Один англичанин, бывший в городе Новочеркасске, главном городе Донской области, в весеннее время года, описал прелестное расположение города на берегу Азовского моря, приняв весенний разлив реки Аксай, на которой г. Новочеркасск находится, за Азовское море. Вот как иностранцы хорошо и прелестно-внимательно изучают Россию и описывают ее.

В Донскую область входит земля калмыцкого кочевья, представляющая обширные незаселенные степи, на которых кочевали калмыки с своими кибитками, включавшими в себя невообразимый домашний, грязный скарб, с семьями и со скотом, им принадлежавшим и составлявшим их имущество. Калмыки представляли, в действительности, дикарей, годных лишь для должностей табунщиков, но по своему сложению негодных к отправлению военной службы. Исповедывали они буддийскую веру, были язычниками, страшно порабощенными их же духовенством, доводившим до обнищалости калмыков, которые, по верованию своему, лишены были права входа в свои храмы для моленья за самих себя, что принимало всецело на себя их духовенство, коему несли калмыки все свое достояние — лишь бы спасти душу молитвою духовенства. Распространение христианства между калмыками шло туго, а грамотность среди них еще туже распространялась.

Несмотря на отведенные обширные земли для содержания частных конских табунов, коневодство, в общем, и скотоводство сильно падало в войске Донском.