Из третьего мира – в первый. История Сингапура (1965–2000) - [189]

Когда она прислала мне приглашение посетить седьмую встречу неприсоединившихся стран в Дели, намеченную на март 1983 года, я отказался, написав в ответе: «Стремясь обеспечить подлинное единство, Движение неприсоединения не может оставаться безразличным к недавним нарушениям основных принципов национальной независимости, территориальной целостности и суверенитета, в особенности стран – членов движения…»

Тем не менее я посетил общую, а не региональную встречу глав государств Содружества наций, проходившую в Дели в ноябре 1983 года, когда между нами вновь состоялась дискуссия о положении в Кампучии. Несмотря на эти разногласия, благодаря нашей долгой дружбе и хорошим личным отношениям между нами не возникло личной вражды.

Индира Ганди была самой жесткой женщиной – премьер-министром, которую я когда-либо встречал. Она была женственной, но в ней не было никакой мягкотелости. Она была более решительным и безжалостным политическим лидером, чем Маргарет Тэтчер, госпожа Бандаранаике и Беназир Бхутто. У нее было красивое лицо с орлиным носом и великолепной копной черных волос, зачесанных назад и перехваченных широкой белой полосой материи. Она всегда была изящно одета в сари. Она использовала некоторые свои женские черты, кокетливо улыбаясь мужчинам во время непринужденной светской беседы, но, как только мы переходили к переговорам, она проявляла такую твердость, что могла бы потягаться с любым кремлевским лидером. Она не была похожа на своего отца. Неру был человеком идей и концепций, которые он постоянно совершенствовал: атеизм, мультикультурное общество, быстрая индустриализация государства, развитие тяжелой индустрии по примеру Советского Союза. Прав он был или нет, но он был мыслителем.

Она же была практичным и прагматичным политиком, заинтересованным в основном в механизме власти: борьбе за власть и использовании власти. Грустной главой в ее многолетней политической деятельности был отказ от атеизма с целью завоевания голосов индуистов на севере Индии. Сознательно или бессознательно, она позволила индуизму выйти из подполья и стать законной силой в индийской политике. Это неизбежно должно было привести к возобновлению индуистско-мусульманских столкновений, за которыми последовало разрушение древней мечети в Айодхья. Вслед за этим была создана партия индуистов-шовинистов Bharatiya Janata Party, которая стала ведущей политической силой, а затем и наибольшей партией в парламенте в 1996 и 1998 годах. Она была очень жесткой, когда Индии что-либо угрожало. Сикхи во всем мире возмутились, когда она отдала приказ войскам войти в сикхский храм в Амритсаре. Наблюдая за тем, как рассержены сикхи в Сингапуре, я подумал, что это может привести к политическим бедствиям – ведь она осквернила самую большую святыню сикхской религии. Но она не была сентиментальна и считалась только с властью и мощью государства, которые она намеревалась сохранить. В 1984 году Индира Ганди поплатилась за это своей жизнью, погибнув от руки своего телохранителя-сикха.

Наши разногласия по кампучийской проблеме заставляли меня держаться в стороне до марта 1988 года, когда я попытался установить контакт с ее сыном Радживом Ганди, тогдашним премьер-министром. С ним был заместитель министра иностранных дел Натвар Сингх, обладавший острым умом и умевший хорошо излагать непростую политическую позицию Индии. Раджив предложил, чтобы США установили дипломатические отношения с Вьетнамом и отменили экономические санкции, ибо он полагал, что Вьетнам намеревался вывести войска из Кампучии и сосредоточиться на восстановлении экономики. Он знал, как и мы, что Вьетнам испытывал серьезные экономические трудности. Я считал, что Вьетнам должен был заплатить цену за оккупацию Камбоджи, но надеялся, что через 10 лет возникнет иной Вьетнам, с которым Сингапур смог бы сотрудничать в сфере экономики. Я полагал, что, когда будет урегулирована кампучийская проблема, позиции Индии и Сингапура станут одинаковыми. Впоследствии так и произошло.

После переговоров Раджив Ганди и его жена Соня устроили для Чу и меня частный обед в его резиденции. Раджив был политически неискушенным человеком, оказавшимся посреди минного поля индийской политики. Из-за того что его мать была убита в собственном доме, для обеспечения его личной безопасности предпринимались беспрецедентные меры. Он говорил, что считал эти меры едва ли не репрессивными, но в конце концов привык к ним. Я воспринимал его как пилота авиакомпании с весьма прямолинейным взглядом на мир. Во время нашей дискуссии он часто обращался к Натвар Сингху. Меня интересовало, кто служил ему проводником в дебрях индийской политики, – я был уверен в том, что многие хотели бы вести его за руку по своему собственному пути.

Только премьер-министр, исполненный добрых намерений, мог послать индийские войска в Шри-Ланку для подавления восстания тамилов на полуострове Джафна. Эти тамилы были потомками тамилов, покинувших Индию более тысячи лет назад, и отличались от индийских собратьев. Индийские солдаты проливали кровь в Шри-Ланке. Затем войска были выведены, и война возобновилась. В 1991 году молодая женщина-тамилка с полуострова Джафна приблизилась к Радживу во время предвыборного митинга, проходившего около Мадраса, якобы для того, чтобы украсить его гирляндой, и взорвала себя и его. А ведь намерения у него были самые добрые.