Из современной норвежской поэзии - [34]

сцепились вершины

и не желали падать.

И так подойду

и этак - гляжу,

а вдруг шевельнутся?

Стоят как стояли,

сцепились вершины,

и тут не поможет

ни молитва, ни ругань.

Нет, все впустую,

зазря стараюсь -

не ладится дело.

Но лишь отошел я,

махнув рукою,

как дунул ветер

откуда надо,

раскачал и спихнул

вершину с вершины;

тут гул по лесу прошел

и треск,

предупреждая:

сейчас начнется.

И с уханьем повалилась

сосна за сосною.

А ветер умчался,

а я ему вслед

крикнул: спасибо!

И вот что подумал:

как часто оно бывает,

что для успеха дела

мало хотеть и делать,

необходимо порою,

чтобы откуда надо

ветер подул.

ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ И ДОМ

Вот наше землевладение,

застолбленное по закону

от сих и до сих,

невеликий участок -

да наш,

куплен, оплачен,

все чин по чину -

вот номер купчей, вот номер участка,

здесь вроде ровно, а дальше - покато,

здесь вроде почва, а дальше - скалы.

Там у нас север,

а там вон - юг.

Немного терпенья, немного старанья

да ссуда из банка на энную сумму

(а под какие проценты -

спросите в банке!),

и дом построен,

не какой-нибудь - этот самый

(не дожила только наша бабуся).

Еще не покрашены стены,

и красные камни взывают:

давай-ка, работай. Вперед!

И мы убираем камни,

мы охрой золотим стены,

мы вскапываем и сеем,

и все потихоньку

входит в свою колею.

Вот первая нежная зелень,

а это - первая клумба,

ну а это...

а это...

И мы, разогнувши спины, любуемся

землевладением и домом:

да! не зря мы трудились, не зря

платили проценты по ссуде.

Там север у нас,

там - юг.

На севере - бор и гора,

на юге - солнце и банк.

НА ПОВОРОТЕ ГОРНОЙ ДОРОГИ

Даль неоглядная,

солнце и неоглядная даль,

а по дороге,

по излучистой горной дороге

двое идут,

и там, где они проходят,

звучат их шаги,

шаги по теплому щебню,

звучат, как звучали,

чудесным ладом,

ныне, как встарь.

А дорога лучится

по лесистому склону,

а двое идут

по дорожным излукам.

И с небесного склона

улыбается солнце,

слыша звук поцелуя.

"Мы, старожилы..."

Мы, старожилы в этих горах,

в этой лесной глуши,

здесь, на кручах,

мы плачем, и мы поем,

мы пашем, мы сеем

и бедствуем.

Но мы не уходим,

мы остаемся,

нас что-то держит

на этих камнях,

мы с ними схожи:

они - наши тропы,

они же - опора,

без них заплутаем,

без них сорвемся,

сорвемся и скатимся

прямо в море.

В этих горах,

в этой лесной глуши

мы живем, мы поем, мы плачем,

лишь здесь мы - воистину люди.

СТАРЫЙ ДОРОЖНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

Смешно и жалко нам, с улыбкой мы встречаем

дорожный указатель, старый,

когда-то столь необходимый

на распутье,

теперь заброшенный, забытый

и никому не нужный,

ах, больше никому не нужный.

А ведь еще при Осмунне Винье

он молод был!

На сем же месте он стоял,

пророк дороги,

осиянный нимбом,

и четырьмя простертыми крылами по странам света

четыре нам указывал стези,

названия и расстояния

правдиво и неумолимо.

И от него четыре шли дороги

по лесам, по горам,

по лесам, по горам.

Встречи. Разлуки.

Теперь стоит он, старый указатель,

и перебиты крылья,

и проплывает мимо нас пожухлый нимб,

и прорицания истерлись и поблекли,

истерлись и поблекли.

И только Осмунна стихи,

доселе живы Осмунна стихи.

МАРТ

Солнце вспороло плотный сугроб

и ветер баюкает голую ветвь,

ледовую шляпу приподнимает река

и снег сползает с тринадцати крыш,

жизнь под спудом тихо вздохнула.

СТЕННЫЕ ЧАСЫ

Под стенными часами

ты когда-то стоял,

ты когда-то глядел

на золотой циферблат

и слушал, и слушал,

как часы говорят:

как сподвижник,

как брат,

обещали часы,

обещали часы -

все еще впереди!

Под стенными часами

ты сегодня стоишь,

но померк, почернел

золотой циферблат,

и сурово, и сухо

часы говорят:

как судья,

как священник,

обличают часы,

обличают часы -

и ничего впереди.

ВЗОРВЕТ! ОХ, ВЗОРВЕТ!

Я - бур блестящий, стальной.

Пробурю! Прочь с дороги! Долой!

А я - гора, горделивый бугор.

Я дам отпор! Я дам отпор!

Тарахтят они, и трещат они,

верещат они, и хрустят они,

бур и недра гор:

напор - отпор.

Ух! - ревет динамит, - о чем разговор!

Как взорву сейчас,

гром и молния! Раз -

вот и весь сказ.

Я - бур поющий, стальной.

Пробурю! Прочь с дороги! Долой!

А я - гора! И как таковая,

я требую разъяснений. Что здесь будет?

Здесь! - ревет динамит, - здесь будет полезная штука!

Как взорву сейчас

в пыль и в прах! Раз -

вот и весь сказ.

Я - бур рычащий, стальной.

Пробурю! Прочь с дороги! Долой!

А я - гора! У меня есть права!

Я протестую. Я подам в суд.

Ну?! - ревет динамит, - что еще за права?

Как взорву сейчас

вдрызг и вдребезги! Раз -

вот и весь сказ.

Я - бур стальной, прободной.

Пробурю! Прочь с дороги! Долой!

А я - гора! С докембрийских времен

со мною всегда считались!

Что?! - ревет динамит, - что еще за докембрий?

Как взорву сейчас,

так-разэтак! Раз -

вот и весь сказ.

Тарахтят они вздор, и трещат они вздор,

бур и недра гор.

Но ревет и грохочет тот,

что все взорвет.

Взорвет! Ох, взорвет!

ЦЕНА СВЕТА

От лампы настольной

на письменный стол

изливается свет,

на бумаги, на книги,

умиротворенный,

он щедро мне дарит

все свои сорок ватт.

Однако и этот свет

имеет свою предысторию,

он тоже прошел свой путь,

он тоже собрал свою дань:

туннелями продырявил горы,

плотинами запер долины,

просеки прорубил и к тому же

взял шесть человеческих жизней.

УДИВИТЕЛЬНЫЙ ДОМ

Она заказала мебель,

а когда привезли, говорит:

это нам не годится,

не к лицу эта мебель

нашему дому,

я закажу другую.

И пошло, и поехало!

В этой -

что-то не так,