Из сборника «Рассказы о путешествиях» - [69]

— Мне нужен еще один!

Должен сказать без хвастовства, что я уже не раз бывал в опасных для жизни ситуациях. Я сбегал из многих лагерей для пленных, сражался в войне за независимость Израиля и однажды даже принимал участие в мирном конгрессе "Лига взаимопонимания народов".

Но никогда в жизни я не чувствовал такого панического страха, как в то мгновение, когда бабуля направилась к моему креслу в первом ряду. Это было ужасно. Я становился попеременно то красным, то бледным, вдавливался в кресло и в отчаянии искал защиты. Перед моим мысленным взором всплывали воспоминания моего прошедшего несчастливого детства.

— Как здорово… — громко прошипела рядом со мной змея, на которой я был женат. — Она идет за тобой!

В следующее мгновение бабуля уже стояла передо мной. Я послал жаркую мольбу небесам, но она уже обвилась вокруг меня.

Я судорожно попытался вырваться из ее цепких объятий. Но это была лишь вода в ее громыхающей мельнице. Под громовое рукоплескание зала она с неподражаемым французским шиком упала мне на колени.

Мне хотелось бы опустить детальные описания этого события. Достаточно того, что бабушка прижала мою сильно сопротивляющуюся голову к своему декольте и прокуренным голосом спросила: "Ты там видишь хорошо, малыш?"

— Я там вижу гадость, — с трудом выдавил я, борясь с приступами кашля, вызываемого поднятыми облаками пудры. — Слезьте с моих коленей или я позову на помощь…

— Ah, сhrie![106] — бабуля поднялась, поскрипывая костями, поцеловала меня в нос и попыталась выволочь на сцену. При этом она оказалась удивительно мускулистой. Я это понял по тому, что захват, которым она меня прижала к подлокотникам моего кресла, был весьма крепок.

— Mon choux[107], - посмеивалась она и кивком потребовала от оркестра сыграть бурный кан-кан, во время которого самая лучшая из всех жен лицемерно приговаривала у меня за спиной:

— Не порти всем настроение, Эфраим! Она ведь такая милая! Все просто умирают от этим милых шуточек, только ты один — нет!

Между тем, бабуля сильными руками один за другим оторвала мои пальцы от спинки кресла. Публика возликовала. Но я не сдавался. Я обнаружил под своим креслом металлическую планку, за которую и зацепился накрепко ногами.

— Уйди, старая ведьма! — пыхтел я. — Я тебя ненавижу!

— Mon amour[108], - прожурчала бабуля, подняла меня резким рывком и отбуксировала на сцену.

Что происходило дальше, я вспоминаю, как в тумане. По рассказам моей супруги, я стоял, как сомнамбула, с открытым ртом и болтающимися руками, рядом с другими жертвами бабули, позволил одной из девушек напялить мне на голову бумажный колпак с покачивающимися красными перьями и танцевал, пока бабуля отбивала такт, этакое ча-ча-ча.

Когда я вернулся на свое место, самая лучшая из всех жен недружелюбно обратилась ко мне:

— Мне стыдно за тебя, — сказала она. — Почему ты позволяешь делать из себя дурака?

Спустя несколько дней я уже смог покидать больничную койку и немного прогуливаться. Случайно встретил я одного знакомого эксперта по народным танцам из Израиля. В разговоре я упомянул и про бабулю.

— Да, я ее знаю, — ухмыльнулся он. — Она уже несколько десятилетий выступает с одним и тем же трюком. Вытаскивает из публики пару "туристов" на сцену и заставляет их танцевать. Публика, естественно, понятия не имеет, что это оплачиваемые статисты.

— Кто? — спросил я. — Они — кто?

— Мнимые туристы. Они же для того и наняты. Сами-то зрители очень редко клюют на эту чушь. А ты почему спрашиваешь? Только не говори, что она и тебя запрягла!

— Меня? — и я, независимо расхохотавшись, дал понять, что подобное утверждение абсолютно не про меня. — Да ты с ума сошел!

Швейцария

Совершенство

Путешественники, пересаживающиеся в Милане на поезда северного направления, уже через несколько часов следования замечают разительную перемену: вагоны внезапно перестают скрипеть, пассажиры лихорадочно приводят свою внешность в порядок, собирают с пола брошенные бумажки, в перестуке колес можно различить отчетливый ритм, и даже окна, как по мановению волшебной палочки, становятся более прозрачными. Затем поезд мчится по одному из этих неизбежных, бесконечно длинных туннелей, и — когда он снова вырывается на свободу, — это уже Швейцария.

Тут поведение пассажиров заметно меняется. Кажется, что все они принадлежат исключительно к чистокровным сливкам общества. Ибо сама Швейцария изысканна и шикарна. Ее мамочкой была немецкая баронесса, папа — французский богач-фабрикант, а все родственники — сплошь миллионеры, включая даже самую паршивую овцу в семье — итальянского дядюшку, которому в разговоре из вежливости не уделяют внимания.

Швейцария — это мечта любого мелкого буржуа. Впрочем, и крупного тоже. И даже социалиста. Равно, как и революционера, консерватора и нигилиста. Короче, Швейцария — воплощение всеобщей человеческой мечты. Швейцария означает то же, что и "мир, согласие". Ее можно было бы сравнить с Израилем, только без арабов по всем границам. Куда ни глянь — царит покой, порядок, дисциплина, гигиена, усердие и мораль.

Но разве это так уж плохо?

Даже отели тут имеют высочайшие стандарты. Никакой торговли, никаких неприятных сюрпризов, никаких отступлений в вопросе чаевых. В каждой гостинице висит хорошо читаемое объявление с правилами поведения и ценами, и ни от того, ни от другого, отклонений не допускается. Наш отель в Цюрихе, например, имел следующую особенность в тарифах: