Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1 - [29]

— Тебе всё надо на промышленной основе, чтобы и питались-то дети на промышленной основе.

— А что? Пусть наши сыны привыкают думать больше о развитии промышленной основы, чем своего хозяйства.

В таких спорах преувеличивали оба. Я, конечно, тоже забочусь и о том, чем накормить детей и во что их одеть, только не ставлю эти заботы на первый план и добиваюсь, чтобы и дети не делали этого.

За всю жизнь Пётр не прочитал ни одной педагогической книги, поэтому и представление не имеет, как воспитывать в детях хорошие качества. Да он и не думает об этом, полагалась в этом вопросе всецело на меня, но в формировании склонностей, характеров и интересов детей, их гражданского лица его значение неоспоримо.

После истории со Светланой и, особенно, после письма Сергея о моей роли в воспитании его и братьев, мне уже не приходится чуть не с боем, как было раньше, доказывать свою правоту. Муж старается больше прислушиваться к моим советам.

Долго доказывала я ему, чтобы он бросил курить, тем более что сам же говорил, что может легко это сделать.

— Ты бы вот бросил и сыновьям бы наказал не привыкать к этому, — убеждала я мужа.

— Брошу, вот увидишь, брошу.

— Сделай это при сыновьях, если серьезно думаешь бросить курить. Тебе будет стыдно их обмануть, и сыновьям наука.

Так он и сделал.

— Ребят, с сегодняшнего дня я бросаю курить табак, — заявил он при детях, сминая пачку «Севера» с оставшимися в ней папиросами.

А Толя, до чего же находчивый растёт у нас Толя, спрашивает:

— На сигареты переходишь?

— Зачем? Совсем бросаю.

— А-а, так бы и сказал.

Заметно, что всерьёз слова отца он не принял.

— Бросаю и вам не советую начинать. Один вред только от этого курева.

— А мы и не знали, — враз ответили оба сына.

Курить муж так и не бросил.

Мы довольны своими детьми. И если я имею моральное право от души радоваться своими успехами в воспитании их, то, наверное, в такой же степени это право принадлежит и моему мужу — отцу наших сыновей.

Ценить по достоинству

Почему-то говорят о женщине, как о матери, отмечается в первую очередь зримая, материальная забота её о своих детях.

«Хорошая мать», — говорится обычно, если её дети всегда ухожены, во время накормлены, если она по всякому поводу встает на защиту своего ребёнка, когда надо и когда не надо. «Ну, как же! Она — мать. Вся в детях», — говорится в её защиту.

Такие «хорошие» матери обычно очень болезненно реагируют на замечания по поводу поведения её детей, стараются во всем оправдывать их, считая это своим долгом.

«Вы только моих детей и видите! Ваши-то хороши ли? У других не лучше» — слышишь из уст такой матери.

И как часто бывает, что именно у таких матерей вырастают дети, от которых им приходится потом горько плакать.

Конечно, дело, прежде всего, матери позаботится о своих детях, но её забота должна быть не только, чтобы одеть, обуть и накормить их. Самое важное для неё — подготовить детей к самостоятельной, трудовой жизни в трудовом коллективе, научить уважению к людям, умению трезво оценивать себя и товарищей.

Я никогда не защищала своих детей и не становилась на их сторону, если даже чувствовала, что они в каком-то случае правы. Но не торопилась, и обвинять их, не узнав предварительно всех обстоятельств дела. Делалась в меру и похвала им.

В школе начались родительские собрания по классам. Я вернулась с классного собрания, где учился Вова.

Ребята готовились к урокам, но младший сын сразу же вышел ко мне навстречу, вопросительно посматривая на меня. Вижу, ждёт с нетерпением, что я скажу. И хотя я узнала о сыне много хорошего, начала не с этого.

— Вова, ты, говорят, не особенно внимателен, стал на уроках? То голову на бок наклонишь, то на парту навалишься, то в окно посмотришь.

— Кто это говорил?

Разве не всё равно, кто говорил? Важно то, что говорили. Ты уж будь, пожалуйста, повнимательнее. Знаешь, как обидно бывает учителю, когда его не слушают?

— А ещё чего говорили?

Чувствую, что ему очень хочется услышать доброе слово о себе, но я не торопилась хвалить его.

— Говорили, что ребята вашего класса начинают скатываться вниз, в том числе и Серёжа Гребёнкин, твой приятель. Как же это вы допустили такое? Тут ведь и твоя вина есть.

— Так я-то чего сделаю?

— Допустим, со всем классом не мог сделать, но Серёжа-то твой друг. Мог бы ты с ним поговорить, чтобы он не скатывался?

Какой ты ему друг после этого, если не смог удержать его? У него двойки появились, а тебе хоть бы хны.

Володя воспринимает мои слова так, как будто всё это говорилось на собрании и, вероятно, всё-таки в какой-то степени чувствует свою вину, потому и не оправдывается, молчит. А потом все же спрашивает:

— Ну, а хорошее то чего-нибудь говорили обо мне?

— Говорили. Говорили, что ты хорошо учишься.

— Ладно, хоть это сказали и то хорошо, — и сын удовлетворённый отходит.

На родительском собрании в Толином классе был Пётр. Толя в классе лучший ученик, и о нём, как потом выяснилось, классная руководительница тоже сказала немало хорошего.

Но и муж, по моему примеру, тоже начал не с похвал.

— Чего же это ты, Толя, со своими…ну-у…как его зовут, с кем ты сидишь, разговариваете на уроке?