Из ранних рассказов - [5]

Потом я шел вдоль замка, он стоял с мрачными башнями, лишь несколько красных квадратных окон отважно и отрешенно бросали свет в дождливую ночь. В ту юную пору редко бывало так, чтобы я, проходя мимо, не вообразил бы себе в верхней светелке башни одиноко плачущую графскую дочь и как я взбираюсь в плаще по веревочной лестнице на головокружительную высоту, к ее окну.

— Мой рыцарь, — молвит она взволнованно и радостно.

— Скорее ваш раб, — отвечу я с поклоном.

Потом я осторожно помогаю ей спуститься по опасно раскачивающейся лестнице — внезапный крик, разрыв веревки — я лежу со сломанной ногой во рву, и надо мной красавица воздела свои тонкие руки.

— О Господи, что делать? Как я могу вам помочь?

— Поторопитесь, милостивая государыня, мой верный слуга ждет вас внизу у ворот.

— А вы?

— Не беда, не беспокойтесь! Жаль только, что я не смогу сопровождать вас дальше.

Как-то я узнал из газет, что в замке случился пожар, но сейчас, во всяком случае ночью, никаких следов пожара не было видно — все оставалось, как прежде. Какое-то время я еще вглядывался в силуэт старинного здания, а затем свернул в соседний переулок. Там, над вывеской роскошной гостиницы, висела все та же причудливая жестяная фигурка льва. Сюда я решил зайти и попроситься на ночлег.

Страшный шум обрушился на меня из широкого портала: музыка, гвалт, снование официантов, хохот застолья; на дворе стояли распряженные повозки, украшенные венками, гирляндами из еловых лап и бумажных цветов. Войдя, я увидел, что в двух залах и еще в одной смежной с ними комнате празднуют свадьбу. О спокойном ужине, о вечере блаженных воспоминаний за стаканом вина в одиночестве нечего было и думать, как и о раннем, мирном отходе ко сну.

Только я открыл дверь в зал, как между моих ног в помещение проскользнул маленький пес, черный шпиц; вырвавшись из прихожей, он бросился под стол и с диким радостным лаем устремился к хозяину, которого сразу увидел: тот стоял за столом и произносил речь.

— Итак, почтенные дамы и господа, — начал он, побагровев, громовым голосом, и тут вдруг, как буря, радостно гавкая, на него налетел пес, и речь прервалась. Смех смешался с бранью, оратору пришлось выдворить собаку, а почтенные дамы и господа злорадно ухмылялись и пили за здоровье друг друга. Я же протискивался с краю в другую комнату, и, когда хозяин шпица вернулся на свое место и продолжил речь, я уже был в соседнем помещении, снял плащ и шляпу и сел за крайний стол.

Еда была отменной и обильной. Поглощая жареную баранину, я узнал от соседа за столом, чья это свадьба. Молодые были мне незнакомы, а вот многих гостей я узнал, теперь я видел их лица в полутьме, при свете лампы, некоторые уже явно навеселе — все они более или менее изменились и состарились. Я вспомнил головку милого ребенка с серьезными глазами, худощавого и изящно сложенного, теперь уже выросшего, смеющегося, с усами, с сигарой в зубах, и прежних молодых парней, которым вся жизнь казалась поцелуем, и весь мир — глупой шуткой, теперь они в бакенбардах и при женах-домохозяйках, ведут как простые обыватели разговоры о ценах на землю и о новом расписании поездов.

Все стало иным и все же было до смешного знакомым, к счастью, меньше всего изменился сам ресторанчик и доброе местное белое вино. Оно лилось, как обычно, рекой, терпкое и живое, отливающее желтизной в тяжелых бокалах, оно будило в моей дремлющей памяти прежние многочисленные ночные попойки и застольные шутки. Но здесь никто меня не узнавал, и я сидел в общей сумятице, принимая участие в разговоре как случайно заглянувший сюда чужак.

Незадолго до полуночи, когда я утолил жажду уже не одним кувшином вина, случилась ссора. Она разгорелась из-за какой-то мелочи, о которой я забыл уже на следующий день, кто-то вспылил, и вот уже три-четыре полупьяных господина накинулись на меня с руганью. У меня не было ни малейшего желания участвовать в перебранке, и я сразу поднялся.

— Благодарю вас, господа, мне все это не по нраву. К тому же вот этому господину вредно горячиться из-за пустяков, пусть он лучше побережет свою больную печень.

— А откуда вам это известно? — воскликнул он все еще резко, но с удивлением.

— Я определяю это по вашему лицу, я врач. Вам ведь сорок пять лет, не так ли?

— Верно.

— И вы лет десять назад перенесли тяжелое легочное заболевание?

— Да, черт возьми. Как вы это определяете?

— Это просто увидеть, если есть опыт. Засим спокойной ночи, уважаемые!

Они попрощались со мной уже вполне вежливо, а тот, с больной печенью, даже поклонился. Я мог бы еще назвать его имя и фамилию, а также имя и фамилию его жены, я его хорошо знал, мы с ним не раз беседовали воскресными вечерами.

У себя в комнате я ополоснул разгоряченное лицо, посмотрел из окна на крыши домов, на бледную гладь озера и лег спать. Некоторое время я еще слышал медленно затихающий шум праздного общества, затем мною овладела усталость, и я уснул до утра.

Буря

По непогожему небу неслись рваные полосы облаков, серых и лиловых, дул сильный ветер, когда я утром, не слишком рано, отправился дальше. Вскоре я уже был высоко на гребне холма, а подо мной лежал весь городишко, с его замком, церковью и маленькой лодочной станцией, похожей на детскую игрушку. В памяти всплыли забавные истории из того далекого времени, когда я еще здесь жил, что заставило меня улыбнуться. Это было как нельзя кстати, потому что, чем ближе я был к цели моего путешествия, тем сильнее сжималось мое сердце, хоть я и не хотел себе в этом признаваться.