Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - [247]

Я возвратился от Фландена после полудня вместе с Жермен Мартеном. Министр финансов был встревожен, он опасался прекращения платежей; я пережил некогда эту драму. Что касается платежа 31 мая, то Французский банк поддержит его только в том случае, если он приступит к широкому сокращению бюджета. Из сообщения Буиссона вытекало, что даже если проект будет представлен палате во вторник, она сможет обсудить его только в следующий понедельник или, самое раннее, в воскресенье. Оставалось узнать, представит Жермен Мартен проекты экономии или требование неограниченных полномочий.

У меня создалось впечатление, что на парламент снова начинается наступление в широких масштабах. Я припомнил, что Пуанкаре дважды проводил свои финансовые реформы при поддержке» палат. В приемной Фландена мы столкнулись с де Ванделем[184]. Он сказал нам: «В техническом отношении в создавшемся положении нет ничего серьезного. Зло заключается в политической обстановке…» Было ли это признанием? Утечка золота продолжалась. Только в пятницу утекло 850 миллионов. Лучше чем когда-либо я понимал, что произошло в прошлом.

Нам необходима была, однако, полная свобода мысли для того, чтобы следить за международными событиями. 21 мая Гитлер произнес в рейхстаге пространную речь, дабы высказаться «с полной откровенностью» о злободневных проблемах. По его словам, Германия также имеет демократическую конституцию. Он напомнил о работе, проделанной за два года для ликвидации разрухи в промышленности, в сельском хозяйстве, и о работе среди средних слоев. Число безработных превышало семь с половиной миллионов. Нужно было прибегнуть к управляемой экономике, разместить рабочую силу, упорядочить рынок, установить определенные цены и заработную плату, упразднить классовые организации и политические партии, воинствующие профсоюзы. Партия национал-социалистов создала новую Германию, которая, по словам Гитлера, стремится к миру. «У нас нет, – заявил он, – ни желания, ни намерения лишать чужеземцев их этнической национальности, их языка или их культуры, чтобы взамен этого принудить их принять германские традиции, язык или культуру, которые им чужды… Наша этническая доктрина исходит из того, что всякая война, ведущаяся с целью поработить какой-либо другой народ и установить над ним господство, рано или поздно приведет к внутренним изменениям среди победителей, ослабит их и таким образом превратит их фактически в побежденных. К тому же мы не верим, чтобы в век торжества национального принципа народы Европы, среди которых столь глубоко укоренилась национальная идея, можно было бы лишить национальности… Если вспыхнет война, национальные государства Европы не добьются ничего – если абстрагироваться от преходящего ослабления своих, противников, – кроме минимальных результатов и исправлений своих этнических границ, совершенно не соответствующих принесенным жертвам».

Таким образом, Гитлер высказывался против войны, которая лишь внешне «задевает» народы и уничтожает их элиту. «Германии, – восклицает он, – нужен мир, и она хочет мира». В частности, «после разрешения саарского вопроса она больше не будет предъявлять Франции территориальных претензий». Однако рейхсканцлер подверг критике понятие «коллективного сотрудничества». По его мнению, Германия «с подлинным фанатизмом» выполняла условия, навязанные ей мирным договором. Несмотря на заявления лорда Роберта Сесиля, Поль Бонкура, Гендерсона, Бриана и Вандервельде, напоминавшие о взятых обязательствах, другие государства не разоружились, даже когда Германия стала демократией. Они увеличили свои вооружения, скорость своих истребителей и разрушительную мощь своих бомб, построили авианосцы и аэродромы. «В тот момент, – заявлял он, – когда Германия только что уничтожила свои танки и ожидала, что другие поступят так же, другие государства построили более 13 тысяч новых танков, которые они постоянно совершенствовали и укрупняли, стремясь превратить их в самый ужасный вид оружия». Один из методов Гитлера как раз и состоит именно в том, чтобы сопровождать самые фантастические утверждения самыми точными цифрами. По его словам, французским заводам удалось построить гаубицу калибром в 540 миллиметров. Подобные же заявления были сделаны по поводу химического оружия и подводных лодок.

Гитлер намекнул на ноту от 17 апреля, на отказ Франции принять «английское посредничество» и на свой конструктивный план, предусматривающий создание трехсоттысячной армии. Он восстановил обязательную воинскую повинность и издал закон об организации новой германской армии. Равноправие является для Германии первым предварительным условием всякого практического и коллективного сотрудничества. «Мы не примем участия, – заявил он, – ни в одной конференции, программа которой не будет выработана с самого начала в сотрудничестве с нами». Он отверг положение о неделимости мира, которое, как известно, было выдвинуто Советским Союзом.

«Германия, невзирая на прошлое, заключила с Польшей договор о неприменении силы, внеся новый и ценный вклад в дело обеспечения европейского мира; она не ограничится только его слепым соблюдением, ибо у нее нет другого желания, кроме стремления бесконечно его развивать и углублять наши дружественные отношения с Польшей». Рейхсканцлер подтвердил свое отречение от Эльзас-Лотарингии и свое желание добиться дружбы французского народа. Что касается Восточного пакта, то он критикует, впрочем в очень туманной форме, обязательство о взаимной помощи. Национал-социализм принципиально против большевизма, марксизма и безбожия.