Из потаенной истории России XVIII–XIX веков - [132]

VI

В «Русской старине» в 1873 г. появился следующий рассказ, записанный отчасти со слов Матвея Муравьева-Апостола:

«Отцу позволили посетить Сергея Ивановича в тюрьме. Старый дипломат сильно огорчился, увидев сына в забрызганном кровью мундире, с раздробленной головой.

— Я пришлю тебе, — сказал старик, — другое платье.

— Не нужно, — ответил заключенный, — я умру с пятнами крови, пролитой за отечество»^[251].

Эту же историю несколько иначе, на наш взгляд, более достоверно передает Софья Капнист, между прочим, получавшая вести из столицы от сестры Муравьевых-Апостолов — Екатерины Бибиковой. «Екатерина Ивановна описывала и трогательную сцену последнего свидания и прощания отца с несчастными сыновьями; получив повеление выехать за границу, он тогда же испросил позволение увидеть своих и проститься с ними».

С ужасом ожидал он их прихода в присутственной зале; Матвей Иванович, первый явившись к нему, выбритый и прилично одетый, бросился со слезами обнимать его; не будучи в числе первых преступников и надеясь на милость царя, он старался утешить отца надеждою скорою свидания. Но когда явился любимец отца, несчастный Сергей Иванович, обросший бородою, в изношенном и изорванном платье, старику сделалось дурно, он, весь дрожащий, подошел к нему и, обнимая его, с отчаянием сказал: «В каком ужасном положении я тебя вижу! Зачем ты, как брат твой, не написал, чтобы прислать тебе все, что нужно?»

Он со свойственной ему твердостью духа отвечал, указывая на свое изношенное платье: «Mon père, cela me suffira!», т. е. что «для жизни моей этого достаточно будет!». Неизвестно, чем и как кончилась эта тяжкая и горестная сцена прощания навеки отца в преклонных летах с сыновьями, которых он нежно любил и достоинствами коих так справедливо гордился^[252].

Свидание С. И. Муравьева-Апостола с отцом происходило 13 мая 1826 г. Точность и большую достоверность воспоминаний С. В. Капнист (видимо, основанных на не дошедших к нам дневниковых записях) подтверждает газетное объявление, впервые появившееся в «Санкт-Петербургских ведомостях» 14 мая, а в последний, третий раз 21 мая 1826 г.: «Отъезжает тайный советник, сенатор, действительный камергер и кавалер Муравьев-Апостол с супругой Прасковьей Васильевной и малолетними детьми Евдокией, Елизаветой и Васильем; при них камердинер Карл Ион, саксонский подданный, и дворовые люди Иван Кононов и Евдокия Брызгова. Спрос на Исаакиевской площади в доме Кусовникова».

Точность информации С. В. Капнист о предстоящем после свидания отъезде отца декабристов подтверждает достоверность другого элемента ее рассказа — о том, что И. М. Муравьев-Апостол получил царское повеление уехать за границу и находился там во время вынесения и исполнения приговора. Сенатор был слишком крупной персоной, сыновья его были в центре заговора; Николай I уже знал, что Сенат будет участвовать в решении дела, и в этом случае отец декабристов мешал высшей власти, самим своим существованием олицетворяя живой протест.

*

С. И. Муравьев-Апостол был казнен на рассвете 13 июля 1826 г., мужественно держась до конца и ободряя своего друга М. П. Бестужева-Рюмина. Много лет спустя Лев Николаевич Толстой, отнюдь не разделявший основные идеи С. И. Муравьева-Апостола, запишет о нем рассказ престарелого Матвея Ивановича и скажет о погибшем декабристе: «Сергей Иванович Муравьев, один из лучших людей того, да и всякого времени»^[253].

Исторические записки. М., 1975. Т. 96.

Не ему их судить…

 Советские историки собрали огромные материалы, сделали ряд замечательных открытий, связанных с историей декабристов. Однако впереди немало работы: до сих пор нам еще не известны важные подробности главных вооруженных выступлений декабристов в Петербурге и на юге. Еще не опубликованы десятки декабристских следственных дел, не изучены, как хотелось бы, биографии многих декабристов. Еще не произведено полное научное исследование тайного политического процесса, производившегося в течение полугода над сотнями дворянских революционеров. Только понаслышке мы знаем сегодня о сотнях декабристских воспоминаний, документов, стихотворений, что были в свое время уничтожены, спрятаны, а после забыты, утеряны и т. п.

Совершенно особой и достаточно интересной является тема о декабристах и правительственных верхах. Это важно для понимания глубочайших внутренних причин, важных этапов развития освободительного движения 1820-х годов… Ведь Пестель и Пущин, Муравьевы и Бестужевы действовали в конкретной исторической обстановке, в окружении Романовых, Аракчеевых, Бенкендорфов. Поэтому тайны монархии, дворцовые секреты и легенды — если они относятся к 1820-м, особенно к 1825 г., — естественно, составляют объект внимания и изучения для историков декабризма. Сегодня мы должны основательно «допросить» и противников декабристов.

Осенью 1817 года в Москве Иван Якушкин объявил товарищам по тайному обществу, что считает благом для России отправиться с двумя пистолетами к Успенскому собору, где будет царь Александр I: одним выстрелом убить императора, другим — себя…

Члены декабристского Союза спасения отговорили Якушкина, считая покушение нецелесообразным. Тайное общество не было еще готово ко взятию власти.