18. У Владьемскаго моста подъ четвертой неразобрать подъ столбомъ сундукъ.
19. Тамъ же есть примѣты норы — въ поры въ одну между широкою, въ углу кубокъ серебра.
20. Въ городѣ Трехъ Святителей монастырь, предъ алтаремъ саженъ восемь бочка сороковая денегъ.
21. За Потетнинымь въ песку, супротивъ Молошной горки, въ песку сундукъ.
22. Близъ кирпичнаго завода на межникѣ выбитъ неразобрать котелъ, то на полдень отмѣрь сажень, и тамъ котелъ.
23. На зимней дорогѣ не доходя Поклонной горки, близъ кривой сосны въ березникѣ же, между сопокъ, есть полубочекъ съ деньгами.
24. На старинной Порховской дорогѣ за 2-мъ домомъ гродней (?) по лѣвую сторону забору, найдешь двѣ сопки, какъ сѣнныя копны, то между ихъ двѣ бочки мѣдныхъ пятаковъ.
25. Тамъ же есть двѣ сопки, станутъ противъ Горнева, что старовѣровъ кладутъ, котелъ съ деньгами.
26. Тамъ же есть на ручью каменной выкладъ, то подъ нихъ сундукъ серебра.
27. Не доходя рѣчки Кеби на дорогѣ на камнѣ слѣдъ человѣческій, на полдень отмѣрь сажень — котелъ съ деньгами.
28. По одну сторону Ханскаго шляха въ сопкахъ ящикъ съ червонцами.
29. За перевозомъ между двухъ горокъ въ гору впущена фура — неразобрано съ Литовскимъ королемъ.
30. Идти въ Радынку есть восточный ручей, близъ того ручья на гору, между двухъ вересинъ, двѣ сумы переметны съ деньгами.
31. Еще близъ того восточнаго ручья есть на рѣкѣ островокъ, на немъ камень, то есть подъ нимъ котелъ.
32. На спускѣ на перевозѣ есть мостокъ дубовый, сажень, то подъ нимъ три котла: въ двухъ серебро, а въ третьемъ серебряная посуда, 12-ти братіями, по 30-ть фу…..
33. У Пателеймона за порогомъ котелъ въ старой часовнѣ.
34. Въ воротахъ пивной котелъ серебра.
35. Противъ алтаря, въ бору или въ гору, смотря по мѣсту, за 25 дороги или сзади дороги, близъ ивова куста, дверь въ погребъ и то въ погребу 4 бочки со всякими деньгами.
Конецъ.
Писано со старинной бумаги, нечанинымъ манеромъ найденной.
Желаю всякому.
Я пригласилъ этого дьячка ѣхать съ собою на озеро, на что тотъ согласился, даже взялъ довольно сходную цѣну за свою лошадь, и захватилъ для меня тулупъ, а какъ на мнѣ былъ только одинъ полушубокъ, то этотъ тулупъ спасъ меня отъ многихъ бѣдъ. На ту пору на дворѣ была сильная стужа, да къ тому еще и съ вѣтромъ. Проѣздивъ съ этимъ товарищемъ по озеру, мы очутились на южномъ берегу Ильменя, около древняго села Ужина [26]. Мнѣ не хотѣлось возвращаться назадъ, и мы поѣхали на Ужинъ. Мой товарищъ привезъ меня на постоялый дворъ, гдѣ сперва мы вошли въ общую избу, а послѣ, вѣроятно по рекомендаціи дьячка, меня попросили войти въ другую чистую избу, чему признаться я былъ радъ, пробывъ на морозѣ болѣе 6 часовъ. Тамъ нашелъ я юнкера, квартировавшаго въ этой избѣ. Мы съ нимъ разговорились, и онъ мнѣ разсказалъ очень много любопытнаго про свою армейскую жизнь. Выслушавъ его, вы вѣрно согласились бы, что самая несчастная жизнь — это жизнь юнкера на вольныхъ квартирахъ. Юнкеру обыкновенно отводятъ лучшую избу въ деревнѣ, но онъ долженъ жить вмѣстѣ съ хозяиномъ, а хозяинъ смотритъ на этого бѣднаго постояльца, какъ на самаго заклятаго своего врага: поставь къ нему солдата — солдатъ и дровъ нарубитъ, и воды принесетъ, и дѣлается какъ-будто семьяниномъ, онъ со всей семьей дѣлитъ хлѣбъ-соль, да дѣлитъ и трудъ; а баринъ, поставленный на квартиру, остается, хоть поганенькимъ, а все-таки бариномъ, и хозяинъ, не смѣя явно его бранить и дѣлать ему непріятности, старается насолить этому барину сколько можетъ. Разговорившись о житьѣ бытьѣ юнкерскомъ, я услыхалъ отъ него слѣдующее:
— «Былъ я постоемъ на Терёхѣ»; началъ онъ разсказывать: «пришли на село подъ вечеръ, мнѣ отвели, разумѣется, какъ юнкеру, квартиру хорошую, у богатаго мужика. Немножко осмотрясь, я велѣлъ хозяйкѣ давать ужинать. Хозяйка не даетъ часъ, не даетъ другой. Я и прикрикнулъ на нее. Гляжу — несетъ моя хозяйка мнѣ ужинъ: какую-то похлёбку, щи-ли, не знаю, только въ черепкѣ. Ну, думаю, здѣсь раскольники, вѣрно всѣмъ мірщатъ, поѣмъ и изъ черепка — Хозяйка поставила на столъ черепокъ; а черепокъ этотъ года два не мытъ; я — грѣшный человѣкъ, взбѣсился и отвѣсилъ хозяйкѣ пощечину одну, другую…. Хозяйка только взвизгнула, да на улицу… А тамъ у нихъ такой колокольчикъ прилаженъ; она въ тотъ колокольчикъ и давай набатъ бить; сейчасъ же собрался народъ; моя хозяйка и пожалуйся имъ на меня:- „Приколотилъ меня, говоритъ: сама не знаю за что.“ Мужики потолковали межъ собой, потомъ отдѣлились отъ сходки человѣка четыре (сходка же оставалась на мѣстѣ), и пришли ко мнѣ. „За что, — говорятъ, — прибилъ ты, твое здоровье, свою хозяйку?“ Я имъ разсказалъ все дѣло, какъ было. — „Правда?“ спросили они хозяйку. Та молчитъ. Мужики посмотрѣли, посмотрѣли на нее и говорятъ ей: — „Пойдемъ же съ нами.“ Мужики пошли впередъ, баба за ними прямо на сходку, тамъ разсказали міру про все, да такую ей встрепку задали!..»
Мы проговорили съ этимъ господиномъ до вечера, по деревенски, довольно поздняго: часовъ до девяти. Въ это время вошли въ избу извощики и полѣзли на печь грѣться.
— «Плохо братъ сдѣлали», проговорилъ одинъ изъ нихъ, ворочаясь на печи.
