Из ниоткуда. Автобиография - [17]

Рэнс и Риджи, мои друзья по бару «Олд-Блю-Болл», были оставшимися двумя членами «клуба переростков». Все они были из Шеффилда, и все мы познакомились, когда я еще был никем. Они приходили на все матчи, на которые только могли. Люди, с которыми я играл на любом уровне, всегда прекрасно ладили с этой компанией, когда мы зависали у меня.

Когда мне сняли браслет, я смог наконец проводить время с «переростками» и другими моими друзьями. Снова став свободным, я поехал со «Стоксбриджем» в традиционный, знаменующий окончание сезона тур в Блэкпул. Там у меня опять была стычка с полицией, но на этот раз все обернулось забавно. Было утро субботы, мы только приехали и пошли в бар. По дороге я купил страшную маску. Я надел ее, и первыми двумя людьми, которых я решил напугать, были копы. Я выпрыгнул на них из-за двери магазина. К счастью, у них было чувство юмора, но я не думаю, что Гэри был доволен моей выходкой.

Но вот прошло некоторое время, и у меня снова появились проблемы с законом – в баре Малин-Бриджа. До сих пор не могу сказать, что привело к этому событию и кто в этом виноват, потому что случилось оно, как говорится, на ровном месте. В общем, ад может успокоиться: мне повезло, что я тогда не потерял глаз.

Вечеринка была в самом разгаре. Там были деревянные доски, прикрывающие сукно стола для снукера, чтобы ткань не стиралась. К сожалению, на моем лице такой вот защиты не было. Около минуты я болтал с Дэнни Херстом, моим товарищем с фабрики и по команде паба «Анвил». И от него я узнал – и тут же понял, – что меня ударили. Я рванул в туалет и посмотрел в зеркало на свое лицо, покрытое кровью. Когда я вышел, это было похоже на сцену из фильмов про Дикий Запад – люди разбегались от меня.

Жена Дэнни и их няня были с нами, и даже няня пришла в ужас от моего вида. Куда ни посмотри – везде дрались, я никогда такого не видел в Малине. Меня снова выволокли из клуба и посадили в полицейскую машину. Но на этот раз я ничего не сделал, так что спокойно сидел и ждал, пока полицейский начнет говорить.

– Ну, как ты, нормально? Что там случилось? – спрашивал он.

– Нет, не нормально, я расстроен, – отвечал я. – Мне безразлично, что происходило там. Я знаю, что произойдет дальше: ваш сержант пойдет в тот паб, осмотрится, вернется, и меня снова осудят за драку.

– Не-е-е, не осудят, все будет хорошо, – сказал коп. – Я же вижу, что тебе врезали.

Когда сержант вернулся, он вызвал из машины того полицейского, чтобы поговорить с ним. После разговора коп подошел ко мне и уверил, что все будет хорошо.

Я сказал, что мне нужно в больницу, чтобы там взглянули на мое лицо. Вот так: я снова сидел на заднем сиденье полицейской машины, правда, на этот раз – без наручников. Мы поехали, потом остановились, они высадили меня на обочине, посветили фонариком в лицо и решили, что везти меня нужно в полицейский участок для оказания первой помощи, а уж потом – в больницу.

Когда мы доехали до участка, сержант окинул взглядом мою физиономию и спросил у копов, почему они как можно скорее не отвезли меня туда, где оказывают медицинскую помощь. Меня снова посадили в машину и повезли в больницу, где я, конечно, должен был оказаться первым делом. Медсестра взглянула на мой глаз и сказала, что мне очень сильно повезло, так как стекло прошло мимо него. В конце концов область вокруг глаза мне залепили лейкопластырем.

Потом меня снова повезли в полицейский участок в Эклсфилд, недалеко от Колли-Парка, где играла в футбол команда «Анвила». Наконец полицейские решили, что не будут предъявлять мне никаких обвинений, и отпустили домой.

* * *

Сейчас-то, анализируя тот период моей жизни, вижу, что я потерял путь, не знал, чем себя занять. Тогда же я чувствовал, что все хорошо: зарабатываю, играю в любимый футбол, занимаюсь другими видами спорта. Да и, наконец, я тогда просто смеялся. Смеялся, не заботясь о том, что будет. Сейчас же замечаю, что был необузданным, мне не хватало цели в жизни.

Все упиралось в желание стать профессиональным футболистом. Но ведь осуществление такого желания занимает уйму времени, да к тому же у меня не было четкого плана. Ничто не могло заполнить во мне ту бездну, которая образовалась после решения «Уэнсдей» исключить меня. Я был потерян, я догадывался об этом, но не осознавал полностью.

На этом этапе я пытался пойти в армию. Думал не только о военной службе, но и о том, что смогу там заниматься спортом. Я знал, что Гай Уиттингем, игрок «Уэнсдей», сначала тоже был военным.

Так вот, пошел я в призывной участок в Шеффилде и начал заполнять форму. И тут увидел вопрос про судимости. Очевидно, что нужно было говорить правду, все равно бы это проверили. Поэтому обвел «Да» в кружочек. Я честно рассказал, что случилось, но мне все равно отказали в призыве. Сейчас было бы нелепо представлять себя на передовой, но, возможно, армия научила бы меня дисциплине.

Когда был помоложе, особенно в период после исключения из «Уэнсдей», когда мои мечты были растоптаны, я попадал в драки, да и учеба была не для меня. Думаю, что тогда я просто не понимал, куда иду, кто я такой.

Даже посещение матчей «Уэнсдей» не проходило без происшествий. Я начал ходить на некоторые игры, когда не играл по субботам, даже несмотря на то что меня выгнали. «Уэнсдей» оставался моим клубом. Если ехать на выездные игры на поезде, то полиция будет сопровождать тебя до паба или до стадиона. С такими обстоятельствами было меньше шансов попасть в передряги.