Из ниоткуда. Автобиография - [15]

Я надел на суд рубашку, брюки, страхом полнилась душа моя. О перспективе угодить за решетку я старался не думать.

Настроение сменилось в зале ожидания, когда проходила короткая встреча с адвокатом перед началом суда. Мы узнали, что судьей будет Роджер Кинн. Он имел репутацию судьи строгого, который мог принять решение более суровое, нежели другие судьи. Так что мы стали готовиться к худшему сценарию. Отец Криса дал сыну 30 фунтов, чтобы он взял их с собой в тюрьму, когда его выведут отсюда. Это было показателем того, насколько серьезной становилась ситуация.

Суд был настоящим кошмаром, поскольку я и Крис сидели на скамье подсудимых плечом к плечу с теми ребятами, с которыми мы подрались. Вы можете себе представить, насколько нам было некомфортно. Я помню, как мой адвокат встал и сказал: «Я представляю интересы Джейми Варди», а судья Кинн ему ответил: «Да, к концу заседания вы покинете его». Я был уверен, что меня посадят. Моя мама думала так же, она ходила в слезах и ждала снаружи.

Я уставился налево, на входные двери суда, и подумал: «Черт! Я уже не выйду из этих дверей». А вот за моей спиной была еще одна дверь, у которой стояли охранники, она вела вниз, в камеру, в тюрьму. «Там я проведу следующие несколько месяцев», – думал я.

Они воспроизвели запись камеры видеонаблюдения, все было плохо. Лицо судьи также не выдавало надежд на хороший конец. Я продолжал утверждать, что защищал друга, но судья так не считал. Даже после того, как я сказал, что те два парня поджидали нас у выхода, судья сказал, что я должен был уйти. Но если бы я бросил Криса, как я смог бы жить с этим дальше?! Таким был бы мой аргумент, но мне не хватило времени.

Судья Кинн вынес Крису и тем двум парням приговоры, каждому на разные сроки и на количество общественных работ. Потом он снова вернулся ко мне. Я стоял и чувствовал себя слабым. Мой желудок сокращался, когда я представлял себя в тюрьме и думал, что это заключение будет значить для моей семьи. Судья сказал: «Ты счастливчик, я тебя не посажу только потому, что не посажу всех остальных».

Я вздохнул с облегчением. Он начал зачитывать мне список, который, казалось, никогда не закончится. Меня приговорили к годичному сроку условно, двухлетнему пребыванию на учете, к штрафу, к 280 часам общественных работ и к посещению курсов по управлению гневом. Я стоял там, слушал и думал. Моя жизнь окончена. Я забыл о футболе, о походах с друзьями в бар – все это растворилось у меня на глазах. Я пытался осознать все это. Но, когда все это промелькнуло в моей голове, я подумал, что, пожалуй, в тюрьме было бы лучше.

* * *

С этого момента я был в полной изоляции. Мне на ногу прицепили браслет, похожий на резинку. Это было ужасно, поскольку я не должен был покидать дом. Сотрудники охранной компании G4S пришли ко мне в дом, чтобы установить аппаратуру. Я должен был пройти все процедуры, гулял около дома, чтобы они обозначили территорию частной собственности. Они настроили свои датчики и блок для отправки сигнала мониторинга движения, когда я находился внутри дома. В шесть вечера у меня наступал комендантский час, часы на телефоне никогда не ошибались.

Первый телефон был установлен в моей комнате и звонил ежедневно в час и два ночи, когда я пытался поспать. Это выводило меня из себя. Я брал трубку и меня спрашивали: «Кто это?» Я называл им свое имя, а они мне отвечали: «Аппаратура показывает, что тебя нет дома».

«Лэдмилл» был музыкальным местечком, там раньше играли крутые группы: Oasis, Coldplay и The Stone Roses,

Так продолжалось некоторое время. Поэтому я много звонил им, пытаясь сообщить о неполадках в работе браслета. Наконец один из старших ребят из G4S пришел и осмотрел аппаратуру. Он был порядочным парнем и остался очень недоволен тем, что все работало плохо. Его самого доставали эти звонки. После его визита у меня больше не было проблем с телефонными звонками в неудобное время. Возможно, это помогло: он перенес всю аппаратуру в подвал, так что я не слышал телефон, даже если он звонил в неудобное время.

Браслет и комендантский час никак не повлияли на мою работу в «Трулайфе». Но я не мог перерабатывать. Босс считал, что я должен был рассказать об этом сразу. Он все узнал лишь после моего заявления, что я не могу работать допоздна. Но мой менеджер знал, что случилось, так что потерять работу я не боялся.

И футбол не пострадал от моего условного заключения, т. к. судья выдал специальное разрешение, которое позволяло мне тренироваться и играть матчи на домашнем стадионе. На выездной тур я не мог поехать из-за комендантского часа. Первые три месяца судья не давал мне предписания на допуск к играм, так как они часто откладывались и переносились. Поэтому он просил высылать расписание матчей незадолго до их начала. Когда такой момент наступил, он так и не выписал мне разрешения, не знаю почему.

Я не мог играть среди недели. Поэтому я аккуратно снимал браслет в субботу, когда мы играли недалеко от дома и я мог вернуться вовремя. Если же это была игра в двух часах от Шеффилда, то я даже не ехал с командой. Когда же путь был меньше, то я играл около 60 минут. Гэри заменял меня в середине второго тайма, и я покидал стадион минута в минуту, с военной точностью. Я брал свою сумку и уезжал с одним из друзей моих родителей. Он сажал меня в машину, чтобы я мог быстро доехать домой.