— Господин доктор сын его высокопревосходительства?
— Спешу подтвердить это, — отозвался товарищ прокурора. — Я встречался с Александром Николаевичем, будучи ещё в училище. Я сам предложил ему оградить нашу любезную хозяйку от лишних и, повторяю, напрасных волнений. Доктор подписал поручительство. Оно устраивает вас, господин ротмистр?
Несколько минут Дина рядом с доктором Чёрным стояла на пороге, слушала, как усаживались в свои тарантасы представители власти, как стукали ножнами, почтительно «окали» громоздкие стражники на вопросы станового.
Бубенчики караковой пары встряхивали ещё грозди мелкого звона возле крыльца. Затопали торопливые шаги по лестнице. Знакомая худая фигура станового протиснулась в дверь.
Блюститель порядка трусливым волчьим движением прошмыгнул на веранду, молча протянул Дине узкий нераспечатанный синий пакет. Зашептал с видом подкупающего убийцу:
— Матушка, Дина Николаевна, святая женщина. Вот, получите… Давеча перехватил почтальона на станции. Чуть-чуть на тех не нарезался. Вам, вам…
Дина ещё не распечатала конверта, мельком взглянула на знакомый размашистый почерк, а становой уже гаркнул в тарантасе:
— Шевелись! Трога-ай!
И весело заголосили бубенчики.
Прежнее тревожное смутное предчувствие разом овладело сознанием Дины. С трудом разбирала торопливый, разгонистый почерк мужа. Медленно связывала в уме обрывки отдельных фраз:
«Через Або выезжаю в Англию… Когда ты будешь читать это письмо… — И дальше, вплоть до заключительной фразы: — Не прошу прощения. Если можешь, постарайся понять. Постарайся забыть». И подпись: «Василий Беляев»…
Прислонилась в мутном забытьи к косяку двери. Молча протянула доктору вскрытое письмо. Слышала далеко, в тумане голоса Дорна, Эме… Смеялись, спорили о чём-то в соседней комнате.
Услыхала над ухом мягкий взволнованный голос, такой близкий, проникающий в душу:
— Дина Николаевна, Дина… Успокойтесь. Он вернётся, клянусь вам.
Разом выпрямилась, сверкнула глазами, отозвалась спокойно и холодно:
— Вернётся?.. Я не вернусь, Александр Николаевич. Я давно ушла от него.
Молча стояла под взглядом печальных синих глаз, тех глаз, что мерещились перед смертью в пещере. Прошептала, снова слабея:
— Александр Николаевич, возьмите с собой… научите…
Отшатнулась, поражённая страшной, мертвенной бледностью доктора.
Не отдавая отчёта, мерещится ей или на самом деле, расслышала шёпот, страшный, беззвучный, мёртвый:
— Поздно…
1914
