Из материала заказчика - [2]

Такое впечатление, что переход беллетристики от ремесленной фазы к промышленной почти завершён. Забавно: стоило дать свободу слова, исчезла свобода мысли. Никто не хочет шевелить мозгами бесплатно — кого ни спроси, либо работают на заказ, либо участвуют в проектах. Что такое проект? Берутся деньги, берётся тема, нанимаются литераторы — и творят, что велено. Ещё и гордятся, если в проплаченную белиберду иной раз удастся протащить контрабандой что-нибудь своё, заветное, личное.

Подумать только, когда-то потешались над Северной Кореей: дескать, книжки бригадами пишут! А у нас теперь не так разве? Нет, кое-какие различия, понятно, имеются. Там работают за идею, тут — за бабло. У них честно печатают на обложках: «Коллектив авторов номер такой-то» — у нас порой доходит до того, что на роль автора назначается супруга спонсора.

А куда прикажете податься тому, кто по старинке, прилаживая слово к слову, лепит нетленку?

А вот сюда, на пруд с удочкой.

Да-а… Что не удалось коммунизму, то удалось рынку.

Стержень поплавка дрогнул и покачнулся, но только потому, увы, что на него присела стрекоза. Должно быть, выбрала самый надёжный на пруду объект. Ось мира. Всё движется, она одна не шелохнётся.

Вот странно… У кого ж я это читал? У Ницше? Да, кажется, у Ницше. То, что раньше считалось жизненно необходимым занятием, становится со временем развлечением на досуге: охота, рыбалка… Даже продолжение рода.

А теперь, выходит, ещё и литература.

Противомоскитное зелье помаленьку выдыхалось, мошка и комары наглели, стрекоза на поплавке чувствовала себя вполне безмятежно. Могла бы, между прочим, и комарьём заняться… Наконец нервы мои не выдержали — я плюнул, встал, вытряхнул червей в пруд и принялся сматывать удочку.

* * *

— Хозяин…

Опять он. В тёмных глазах безработного мигранта мне почудилась укоризна, и, представив, каких ему чертей с моей подачи выписала разгневанная Ладушка, я почувствовал угрызение совести.

— Не согласилась?

Он вздохнул.

— Нет. Очень сердитая. А забор правда совсем худой.

— Как тебя звать-то? — спросил я.

Зря. Спросил, как зовут, — почти что нанял. Он встрепенулся.

— Боря зовут.

— Это по-нашему Боря. А по-вашему?

— По-нашему ты не выговоришь, — сокрушённо ответил он.

— Ну почему же? — с достоинством молвил я. — Я, можно сказать, и сам из Ашхабада…

Опять-таки зря! Земляков-то положено выручать. Но податься уже было некуда, и я продолжал:

— Чего там выговаривать? Если Боря, то, значит, или Берды, или Батыр, или Байрам… Верно?

— Нет, — с грустью сказал он. — Зови Боря.

Ну, Боря так Боря…

— Значит, так, Боря, — обрадовал я его. — Строить я ничего не собираюсь. Не на что. Денег нет.

— Деньги есть, — с надеждой заверил он. И полез в оттопыренный нагрудный карман своей клетчатой рубашки.

Движения его я не понял.

— Погоди! Ты чего хочешь?

— Строить хочу, — последовал ответ.

Я тряхнул головой.

— Погоди! — с досадой повторил я. — Речь же не о твоих деньгах… О моих деньгах речь! Ты ж не собираешься строить бесплатно, правда?

— Зачем бесплатно? — залепетал он. — Я денег дам. Разреши, хозяин…

— Что разреши?

— Строить разреши.

Одно из двух: либо передо мной сумасшедший, либо… А собственно, что либо-то? Не жулик же он, в самом-то деле, — жулики так глупо себя не ведут. Значит, сумасшедший…

— Знаешь что, Боря?.. — вымолвил я, вновь обретя дар речи. — Иди-ка ты, Боря, на фиг!

Повернулся и пошёл к своей калитке.

* * *

Сумасшедший. Хорошее слово. Сразу всё объясняет, не объясняя притом ничего. Ненормальный — словцо поточнее. Вполне можно, согласитесь, сойти с ума, в то же время оставаясь в пределах общепринятой нормы. Тем более если вокруг сплошное сумасшествие.

А вокруг сумасшествие. Фантастика вторглась в быт и обесценилась как литературный приём. Стоит придумать что-либо небывалое, тут же сопрут — и в жизнь! Экстрасенсы воруют, эзотерики воруют, наука нетрадиционной ориентации ворует… И немалые, надо полагать, денежки заколачивают.

Но гастарбайтер, пытающийся нанять работодателя, — это что-то ещё неслыханное в мировой практике. Не знаю, как вы, а я на всякий случай предпочту держаться от таких гастарбайтеров подальше.

Запер калитку изнутри и удалился в дом с твёрдым намерением не показываться наружу в течение часа как минимум, пока этот чокнутый не найдёт себе новую жертву. Отправил снасти в угол, открыл холодильник, налил стопочку, сварганил бутерброд с варёной колбасой, подсел к столу, задумался, хмыкнул.

Воля ваша, а что-то с этим Борей изначально не так. Акцент, например. Какой-то он у него… смешанный, усреднённый. Городской. Примерно так изъяснялись в Ашхабаде, где обитало около сотни национальностей и наречия перемешались, как в Вавилоне.

Но какой же он горожанин? Хлопкороб хлопкоробом.

Я поднёс стопку к губам — и вдруг засмеялся. Сообразил наконец, что именно мне напомнило Борино поползновение всучить деньги. Попытку публикации за свой счёт. Смеялся я долго. Даже стопку отставил, чтобы не расплескать.

Потом приступ веселья прошёл, но настроение улучшилось.

«Ну и чего ты ноешь? — благодушно увещевал я сам себя, зажёвывая водку бутербродом. — Подумаешь, публиковать тебя перестали! Всю жизнь сочинял в своё удовольствие, да ещё и гонорары за это получал… У других вон и того не было».