Из Лондона в Австралию - [117]

– Разве до этого уже дошло?.. Я бы никогда этому не поверил?

Антон отпер дверь и вышел из дому. Купальню смыло и вероятно унесло в море, у курятника сорвало крышу, голубятня была сломана и опрокинута и под ней копошилась еще раздавленная птица. Из свиного, хлева доносилось жалобное хрюканье и Антон поспешил туда на помощь.

Куча развалин представилась его глазам. Две свиньи были убиты, остальные были окровавлены и изранены. Антон должен был подумать о том, чтобы тотчас же заколоть их, чтобы не пропало даром их мясо.

Куда он не обращал взоры, везде было разрушение и разрушение. Здесь гряды овощей были занесены илом и прошлогодней листвой, там посев был уничтожен рухнувшим деревом, в третьем месте молодая плантация бататов сравнена с землей; таро, лук, кусты ягод были выломаны, вымыты из земли, унесены водой.

Если бы до наступления периода дождей нужно было исправить все беды, то нашлось бы для всех дела по горло.

Вышли и другие на двор, а многие пробрались кустами к самой деревне островитян и вернулись с донесением. – «Все опустошено… все обратилось в большую кучу мусора!»

Туила тоже ходил на разведки. – Запирайте ваши двери, – посоветовал он, – и будьте на стороже. Ожидайте наверняка нападения.

Лейтенант кивнул головой. – У нас окна на все стороны, – ответил он.

– Лучше заприте их ставнями. Мои земляки бросают свои копья на большое расстояние.

Фицгеральд ерошил волосы и был в нерешимости. – Будет чересчур жалко, если мы так запремся. Да я и не ожидаю враждебных действий. В случае же чего, наши пушки скажут им несколько добрых слов.

Бойницы были отперты, у каждого окна стал часовой и после этого наши друзья собрались в главной комнате дома. Все чувствовали себя разбитыми. За последние сутки никто из них почти совсем не спал и утомление после сильных впечатлений начинало сказываться.

– Теперь наступают печальные времена, – сказал Антон. – До отчаяния печальные времена. Никогда нельзя уже будешь спокойно работать, никогда не опустишь беззаботно голову на подушки. Вся уверенность пропала.

– Ты думаешь, что катастрофа может разразиться ежеминутно?

– Разумеется!

– Это не совсем так. Туила говорить, что сколько он запомнит; ничего подобного никогда не бывало.

– Но разве он может на этом основания поручиться, что завтра, или сию же минуту не повторится такая же волна? Что вы вообще думаете об этом, сэр?.. Не было ли это явление следствием землетрясения.

– По всей вероятности. Вероятно вся сила подземного толчка сосредоточилась в каком-нибудь одном пункте на две моря, легко-подвижная была была подброшена к верху и затем обрушилась на берег. Мы можем сказать лишь одно, что отделались счастливо, ибо если бы в такое колебание пришла твердая земля на берегу острова, то наш легонький дом был бы разрушен до основания.

Антон вздыхал: – Все это ужасно! – твердил он.

– Да, нет ничего хуже, мой милый. Но теперь надо немного заснуть, а там уж увидим, что предпринять. При дневном свете все вещи представляются далеко не в таком мрачном виде, как ночью.

Все молчали. Общее уныние было так велико, что никому и говорить не хотелось; поэтому в ту ночь напуганные люди почти и не спали, но лежали на своих постелях, стараясь восстановить хоть до некоторой степени утраченное равновесие души.

На утро все вышли по обыкновению на работу, но при этом кругом были расставлены часовые. По общему решению следовало не показывать никаких признаков страха или недоверия, но тем не менее были приняты все меры предосторожности, ничего не было упущено из вида, чтобы предупредить угрожающую опасность.

Теперь из лесу доносился свежий ветер, река журчала с прежней силой и в воздухе устанавливалась приятная теплота. Мало-помалу страх наших друзей начинал рассееваться.

Антон высвободил кур из полуразрушенной клетки, дал им корму и прибрал обломки, наваленные в курятнике. Один из лучших петухов лежал на земле с оторванной головой, масса цыплят и яиц была перебита, много кур раздавлено.

Бедные, пленные куры… Антон готов был плакать. На свободе они спаслись бы.

Высвободив нескольких голубей, уцелевших в своей тюрьме, Антон перешел к свиньям. Кровь!.. Мясничество!.. Актону именно сегодня была тяжела роль сельского хозяина.

Убитых животных бросили в яму и забросали землей, опустошенный огород оставили пока в покое… кто знает, что будет завтра?.. Подобные минуты неуверенности в будущем, тоскливого ожидания, бывают ужасно тяжелы. они парализуют всю душевную деятельность, а где её нет, там жизнь становится мученьем.

Когда дом был прибран, белые осмотрели крышу, задали корма своему скоту и снова молча сели в кружок. Они не решались прикоснуться к своей фисгармонии. – Этим можно вызвать гнев туземцев, – заметил Фитцгеральд.

– Где это пропадает Туила? – спросил кто-то из матросов. – Скоро уж ночь на дворе.

– Он, вероятно, появится к нам не раньше, как стемнеет.

– Уж не убили ли его эти бешеные язычники.

– Еще жертва! Это было бы ужасно!

Мульграв думал об умершем мальчике и грустно качал головой. Скоро ли пройдет это тяжелое время испытаний?

– Завтра посолим мясо обеих свиней, – сказал Антон. – Тогда, считая еще и прочие наши запасы, у нас хватит припасов почти на шесть месяцев. А до тех пор многое должно решиться.