Из Лондона в Австралию - [111]

Над морем нависли серые непроглядные массы дождя, все листья осыпались с деревьев, река обратилась в бурный поток, вышедший из берегов и промывший себе новое русло, а с неба лились все новые и новые ручьи воды, и непрерывная дробь, которую выбивал дождь по крыше над головами наших друзей, не умолкала ни на минуту.

Казалось в самом деле происходит повторение всемирного потопа, все было залито водой, куда ни взглянешь. Несчастные туземцы не находили более орехов, попугаи с промокшими перьями жались к стволам деревьев, крысы утопали в своих норах.

Наши друзья тем временем мастерили насест для курятника, изготовляли разные орудия для домашнего и сельского хозяйства; не мало оказалось и шитья; нужно было нашить новых костюмов из старой парусины, в башмаках у всех износились подошвы, и, наконец, матросы плели из лыка отличные круглые шляпы, защищавшие их лица от действия лучей тропического солнца.

Каждое воскресенье происходило богослужение. Фитцгеральд или Аскот садились за фисгармонию, лейтенант произносил проповедь на подходящий к случаю текст, из Библии, и торжество заканчивалось хоралом; музыка и пение каждый раз непреодолимой силой привлекали сюда туземцев. Они стояли в некотором отдалении и прислушивались, но стоило лишь белым поманить их к себе рукой, как они тотчас же разбегались и прятались в кустах.

Только один из них и бывал в доме белых, некто Туила, вероятно наиболее свободно мыслящий ум во всей этой маленькой общине, заклятый враг покойного короля, сердечный друг Ту-Оры; недовольный всеми существующими у диких порядками, он, по-видимому, утратил всякое почтение к законам «табу» и отлично понимал, что прочный дом белых, выстроенный из дерева и извести, гораздо лучше предохраняет от дождя, нежели жалкия соломенные хижины туземцев; точно также он не мог не убедиться, насколько выгоднее трудиться целыми днями, чтобы заставить служить себе природу всеми её дарами, чем довольствоваться поисками съестного лишь в то время, когда наступает потребность в пище, и голодать, если эти поиски остаются безуспешными.

Туила, с своей стороны, научил белых приготовлять вкусное «пои» из перебродивших плодов таро, и он же сообщил нашим друзьям, что общее недоброжелательство к ним растет со дня на день. «Чужеземное судно снова вернется», сообразили дикари совершенно верно. «Оно привезет из-за моря еще больше белых людей, и нам придется всем погибнуть, чтобы дать им здесь место, хотя остров принадлежит нам, а не им».

Лейтенант слушал эти сообщения не без тайного беспокойства. – Скажи твоим землякам, что они совершенно заблуждаются, – говорил он. – Если наш король пришлет за нами корабль, то мы все сядем на него и никогда больше не вернемся сюда.

Этого Туила не мог сразу понять. – А как же ваш дом? Звери? Запасы?

– Все это до последней вещицы в доме составляет собственность короля и мы вам ее подарим! Можете делать с этим имуществом, что вам заблагоразсудится.

– И я могу это передать нашим?

– Пожалуйста, и попроси их посетить нас, отведать молока мнимого ночного духа, научиться играть на нашем музыкальном инструменте. Ведь каждый ребенок может извлечь из него звуки своими слабыми рученками.

Но туземные матери об этом и слышать не хотели. Дом, выстроенный в заповедном месте, плоды с заповедных деревьев – все это грозило неминуемой смертью. Самому Туиле приходилось быть на стороже, чтобы в один прекрасный день ему не пришлось бы горько раскаяться в том, что он охотнее проводил время с чужеземными пришельцами, чем с своими.

Белые с беспокойством переглядывались. – Так вот до чего дошло!

– Туила, – сказал ему однажды лейтенант, – известишь ли ты нас своевременно, если против нас будешь затеваться что либо враждебное?

Островитянин кивнул головой. – Я бы охотно это сделал, но от меня теперь все скрывают; опасаясь измены с моей стороны.

– Но во всяком случае ты можешь предупредить нас о том, что сам заметишь.

– Это я, конечно, обещаю. Мои глаза будут открыты и уши тоже.

Все пожимали ему руки и дарили ему разные безделушки, чтобы еще более привлечь на свою сторону. – Будем ожидать чем все это разрешится, – говорил Фитцгеральд. – Я по всему вижу, что нам не избежать нападения.

– Что может нам сделать эта горсть людей? – возражали матросы. – Первый пушечный выстрел обратит их в бегство.

– Эту горсть людей – да!

Эти слова были сказаны таким многозначительным тоном, что все глаза обратились на молодого офицера. – Что ты хочешь этим сказать, Мармадюк? – спросил его Аскот.

– Я опасаюсь, что эти несчастные съездят на своих лодках на соседние острова за помощью!.. Но не стоит заранее надрывать сердце такими предположениями. Во всяком случае они выждут конца периода дождей, который уже не за горами.

Он указал на небо, где между серыми облаками показывались местами более светлые полосы, среди которых сиял крошечный кусочек лазури, словно обетование лучшего мира. В этот день дождь шел уже не с такой силой, а по прошествии каких-нибудь суток уже совсем прояснилось и солнце с обычным великолепием лило потоки своих живительных лучей на пробуждающуюся землю. Река вошла в свои берега, певчия птицы снова запели, на растениях появились новые почки.