Из ГУЛАГа — в бой - [173]

Бывший старший инспектор ПУРККА дивизионный комиссар С. Ф. Котов, уволенный в запас в июне 1938 года, работал председателем профкома учебного комбината Управления торговли г. Москвы. После суда, оправдавшего его за недоказанностью вины, сидел в запасе, работая в Узбекистане на хозяйственной должности, бригадный комиссар Н. С. Ени-кеев – бывший военком Омской пехотной школы. С 1937 года был отлучен от любимого дела комбриг H. JI. Маркевич – бывший командир 2-й кавалерийской дивизии червонного казачества.

Начало войны и стремительное продвижение немецких войск в глубь СССР возродили в стране движение за создание народного ополчения. Его батальоны, полки и дивизии стали формироваться в первую очередь в крупных промышленных и научных центрах Советского Союза – Москве, Ленинграде, Киеве, Одессе, Днепропетровске и других городах. Не удивительно, что бывшие кадровые военные, не по своей воле находившиеся в запасе, одними из первых изъявили желание вступить в подобные добровольческие формирования. Так, комбриг В. А. Малинников, бывший командир железнодорожной бригады, стал командиром 1-й дивизии, а корпусной комиссар А. А. Булышкин – военным комиссаром 6-й дивизии ленинградского ополчения^[345].

Упомянутый выше П. П. Богданов назначается командиром корпуса народного ополчения, сформированного в Днепропетровске^[346]. Этот перечень можно продолжать и далее, но мы делать этого не будем. Дело в том, что другая часть бывших военнослужащих, находившихся в запасе к началу Великой Отечественной войны, не была допущена даже в народное ополчение. Политические обвинения, отвергнутые судом, на деле продолжали свое черное дело.

Названные примеры говорят за то, что в ряде случаев при подобных назначениях более или менее адекватно учитывались предыдущая служба командира запаса, его боевой опыт и полученное военное образование. Однако в целом ряде случаев командиры и политработники, добившись после оправдания по суду возвращения в ряды Красной Армии, так и не получили должностей, соответствующих их опыту и знаниям. О корпусном комиссаре А. А. Булышкине мы упомянули. Другой пример – бывший начальник политуправления Харьковского военного округа дивизионный комиссар И. С. Балашов в начале войны получил всего-навсего должность начальника политотдела 2-й кавалерийской дивизии. Заметим – даже не военкома дивизии (эту должность тогда занимал политработник в звании полкового комиссара, т. е. на две ступени ниже Балашова), а только начподива. Налицо полнейший для армейской среды абсурд – дивизионный комиссар подчинялся полковому комиссару. И такие случаи, к сожалению, не являлись в те времена редкостью. Говоря о политработниках высшего звена, скажем, что сидел в запасе и бывший начальник отдела кадров ПУРККА бригадный комиссар М. Е. Пивоваров, работая начальником отдела снабжения на одном из московских заводов.

Значительно больше повезло тем из комначсостава, которые, чудом вырвавшись из застенков НКВД, вернулись в родную им Красную Армию, будучи назначены на административно-хозяйственные должности. Но и подобные назначения подчас проходили с определенными трудностями, обусловленными так и не изжитым по отношению к этим людям политическим недоверием.

Об одном из таких случаев рассказал генерал-лейтенант в отставке И. В. Сафронов. До своего ареста летом 1938 года он в Киевском военном округе работал в должности заместителя командира стрелкового корпуса по политической части, имея воинское звание «дивизионный комиссар». В своей книге мемуаров «За фронтом – тоже фронт» он, не желая, видимо, разжигать страсти по теме репрессий, даже словом не упомянул о тех долгих и мучительных месяцах, что ему довелось в 1938–1939 годах провести под следствием. Однако желание высказаться до конца у него оставалось – несмотря на прошедшие шесть десятилетий его впечатления о тех днях и событиях были так же свежи, как будто все это произошло только вчера. В интервью, данном корреспонденту «Красной Звезды» в марте 1996 года, Иван Васильевич поведал о своей «одиссее»:

«Я думаю, что после двух лет отсидки, нескончаемых допросов меня потому и отпустили, что я, несмотря ни на угрозы, ни на различные посулы, ничего не признал и ничего не подписал»^[347].

Выйдя из тюрьмы, Сафронов сразу же вступил в борьбу за свое честное имя. Дошел до Тимошенко, тогдашнего наркома обороны, благо что служебные пути с ним ранее перекрещивались. Тот пригласил Мехлиса, начальника ПУРККА, который изрек: «У меня вакансий нет». Тогда нарком вызвал главного армейского кадровика Ефима Щаденко. Тот сначала отправил Сафронова в Сочи «на восстановление», а потом предложил всего-навсего должность заместителя интенданта Харьковского военного округа. И это несмотря на то, что как Тимошенко, так и Щаденко хорошо знал замполита 17-го стрелкового корпуса Сафронова по совместной службе в Киевском военном округе, когда первый был командующим, а второй – членом Военного совета.

Великую Отечественную войну генерал-лейтенант интендантской службы И. В. Сафронов закончил в должности заместителя командующего 2-м Белорусским фронтом по тылу.