Из головы - [14]

Часть критиков в разных странах находят то, что я пишу, натуралистичным, иные же считают сюрреализмом. Похоже, правы и те и другие, поскольку в начале XXI века отличить натурализм от сюрреализма все труднее. То, о чем я пишу, происходит в реальном мире. И настолько реально, что выглядит подчас ирреально.

Какое–то время назад я возвращался в Америку через Германию. На пару дней задержался в Берлине. И вот на Александерплац случайно сталкиваюсь с земляком, когда–то игравшим на варшавской сцене в шекспировских пьесах; как выяснилось, он зарабатывает деньги, перегоняя из Германии в Польшу подержанные автомобили. Один глаз у бывшего актера был подбит, рука на перевязи; он потребовал, чтобы мы говорили по–английски. Оказывается, несколько дней назад на польской границе банда стареющих, лет под сорок, скинхедов выкинула его из бирюзового БМВ семьдесят девятого года выпуска, обобрала до нитки, избила и оставила на обочине шоссе.

Я пригласил его выпить и всячески старался утешить, но он, подмигнув мне, сказал, что у него уже все на мази. Он наладил контакт с весьма влиятельным крылом московско–берлинской мафии и заказал у них повсеместно пользующиеся уважением документы: свидетельство о том, что его мать — из фольксдойчей, а отец служил в СС.

— Шутишь, — с недоверием сказал я.

— Да знаю, знаю, — закивал он. — Такого отца–эсэсовца заполучить ой как трудно — это самые востребованные документы, но на крайний случай мне обещали папашу из вермахта.

Наш с ним разговор я описал и издал несколько лет тому назад. Мне никто не поверил.

Сразу после скандала с Моникой Левински очень популярная нью–йоркская вечерняя газета опубликовала список самых отвратительных личностей XX века. На первом месте стоял Адольф Гитлер, на втором — Билл Клинтон, следом за ним Сталин. На пятом — Менгеле[29], между ним и Саддамом Хусейном вклинилась Хилари Клинтон, а восьмым стал Эйхман. Двадцатку замыкал Джек Потрошитель. Газета, разумеется, была прореспубликанской, но список все же впечатляет.

Как известно, мы живем в эпоху, когда благодаря неустанному труду пары тысяч выпускников Гарварда, работающих в Пентагоне, ЦРУ, средствах массовой информации и рекламе, того, что происходит на самом деле, как бы не существует, а есть то, чего нет в действительности. Саддам Хусейн попеременно то хороший, то плохой. Оружие массового поражения то появляется, то исчезает. Ну а, например, Джон Ф. Кеннеди, президент–плейбой, до последнего своего часа изменявший жене, преспокойно остается символом образцового мужа и отца. И в качестве такового выжимает слезы умиления у домашних хозяек штата Айова или Небраска. Не имеет также никакого значения, интересовали ли в действительности леди Диану — роскошную копию нашей «прокаженной» Стефчи Рудецкой[30] — противопехотные мины и слыхала ли она о Матери Терезе до того, как оборотистые пиарщики запихнули ее в самолет, дабы она сфотографировалась с будущей святой в окружении больных СПИДом чернокожих детишек. Правда, полетела она на эту встречу увешанная бриллиантами и на частном самолете, но заплаканные женщины на улицах Лондона и Нью — Йорка повторяли вслед за массмедиа: «Принцесса — одна из нас». Стоит ли удивляться, что потом, когда смерть настигла леди Ди и Доди Альфайеда в автомобиле, весь мир оплакивал их по меньшей мере четыре дня. А в тот же самый день в Руанде четыремстам женщинам и детям перерезали горло, но это уже не попало в разряд горячих новостей. Вскоре после атаки на нью–йоркские башни–близнецы одна английская газета написала, что эта трагедия потрясла лондонцев почти так же, как смерть леди Ди.

После трагической гибели принцессы Дианы и Доди в автомобильной катастрофе леди Ди были посвящены сотни телепередач, написаны сотни тысяч статей, выпущены тысячи книг и альбомов, а владельцы свечных заводиков заработали на продаже своих изделий целые состояния. На все лады восхваляли ее необыкновенную доброту и красоту. Главная редакторша «Вог», рыдая, заявила, что принцесса была самой главной женщиной XX века. Ибо никто не сделал больше для мировой моды, чем она. Но никому и нигде не пришло в голову написать хоть пару слов о ее уме. Много писали о бездушии королевского двора, но никто не посочувствовал ее бывшему мужу, который вынужден был не только спать с лучшей подружкой господина Версаче, но и завтракать, обедать и ужинать, а также путешествовать.

На свете нет ничего важнее средств массовой информации. Это они решают, что хорошо, а что плохо. Во время захвата чеченцами московского театра атака российского спецназа не закончилась кровавой баней только потому, что предводители террористов были заняты монтированием отснятого во время нападения на безоружных людей фильма. Материал надо было незамедлительно перегнать на все телестудии мира. Собравшиеся в монтажке и увлеченные саморекламой вожаки террористов позволили застать себя врасплох и не успели передать чеченкам–смертницам сигнал для подрыва бомб.

Что до Клинтона, то мне встречались американцы, которые говорили: Клинтон сам виноват. Средствам массовой информации не хватило бы смелости для столь наглых нападок, если б он им не попустительствовал. К примеру, пару десятков лет назад и помыслить было невозможно, чтоб кто–то посмел заснять на пленку или сфотографировать президента Рузвельта на костылях. Единственный фоторепортер, который сделал такой снимок, был исключен из всех союзов и бесславно закончил свою профессиональную карьеру. А новоиспеченный президент Клинтон, желая понравиться молодежи, выступил на МТВ и ответил, в частности, на вопрос, какие он носит трусы, тем самым лишив образ президента Соединенных Штатов всякой таинственности и харизмы. Один республиканец с горечью говорил мне, что раньше, когда чернокожих детишек спрашивали, кем они хотели бы стать, те отвечали: баскетболистами НБА или боксерами, а теперь преспокойно заявляют, что их мечта — стать президентом. И всё из–за трусов Клинтона.