Из дневника улитки - [75]
Хоть я и полагаю, что близко с ним знаком, он для меня словно пришелец издалека, и хотя присутствует здесь, но все еще где-то там, хотя в общем и целом узнаваем, но подробности как-то ускользают; хотя и рассказывает анекдоты из своего неистощимого запаса (сохранившегося, видимо, со школьных времен), но словно бы ищет укрытия за ними, ибо за его смехом — а смеяться он умеет как никто, заразительно и раскатисто, — громоздятся перевязанные шпагатом пачки бумаг. Кто возьмется их развязать и в них разобраться?
Человек, имеющий прошлое.
Человек, который, поднимаясь виражами по спирали, собирал, увязывал и тащил за собой свои поражения. (И даже после побед, всегда лишь частичных, не хотел ничего бросать или перекладывать на чужие плечи.)
Предпринимая какие-то шаги, он выворачивает камни из фундамента своего и нашего национального прошлого. Как лошадь-тяжеловоз, трогающаяся с места лишь при наличии неподъемного груза. (Колени у него потрескивают, явно утратив гибкость; тем не менее через год, приехав в Варшаву, он вместо покаянных слов просто опустился на колени. Когда он говорит, фразы подгоняют друг друга: одна толкает перед собой другую, а та — следующую. Как буфера при сцепке состава. Что толкает их, какая сила?)
Не любит называть вещи своими именами. (Часто выражается иносказательно — хотя знает точно, о чем говорит и к кому адресуется, — так что в конце концов затемняется смысл.)
Бывает нерешительным, разбрасывающимся. И хотя различает все детали в толще глубинных связей, но людей (в том числе и крупных) видит нечетко, как бы сквозь матовое стекло. (А поверив в людей, которые вдруг начинают открыто выступать против него, он молчит и слушает свое молчание.)
Человек, не любящий говорить о себе и все же не умеющий выпрыгнуть из своей шкуры. (Если бы в нордических сагах встречался герой, подобный Сизифу, его имя было бы Вилли.)
Человек той же породы, что мой Скептик.
Курит, несмотря на хрипоту. Мы советуем пользоваться микрофоном при выступлениях на открытом воздухе, ибо ему иногда кажется, что можно обойтись. Его комментарии к стихийным забастовкам в Руре на верфях Ховальдта. Дошло до столкновений. Обычные заботы. Устаревшие результаты опросов. У Лео Бауэра есть и новые данные, слишком обнадеживающие. Я въедливо мямлю о том, что на севере Швабии дела идут неважно. Он кивает, соглашается, записывает факты: еще одна пачка. В шикарном салон-вагоне готовящегося к отправлению поезда охранник массирует ему шею.
Да, дети, мы с ним дружим. Дружба эта родилась с большим опозданием. Много лет (с перерывами) я с ним беседую, пишу ему, мы прислушиваемся друг к другу, вместе шлифуем формулировки, стараемся не отнимать друг у друга времени. Не знаю, знает ли он обо мне больше, чем я сам сообщаю, ибо сначала мы всегда говорим о деле, а уж потом о себе. Поскольку люди мы очень разные, нам нужно дело, которое мы оба считаем своим. (Он видит будущее в голубоватой дымке, что уравновешивается дочерна продымленным прошлым и дает серую картину настоящего.) Упущенная дружба. Слишком мало было этих случайных встреч…
Человек, который изредка все же поддается приступам меланхолии.
Человек, который несовместим с зазнайством или чванством.
Человек, которому перекрыты боковые лазейки и который отступает только вперед.
Многие, помогая ему, пришли к согласию и стали помогать друг другу.
Такому, как он, стоит помочь.
И еще — по секрету: я за него тревожусь. Боюсь, что его взяли на мушку. И каждый день могут попасть в цель. (Хотя бы уже за то, что он так неистребимо популярен.) Я уже почти опасаюсь, что надежды сбудутся, он победит и станет еще более явным объектом ненависти своих противников.
Когда мы — Зонтхаймер, Эккель-старший, Гаус, Линде (кто еще?) — виделись с Вилли Брандтом в Гамбурге перед самым отправлением его поезда, предложить ему нам было почти нечего. Гаус, которого я часто пытаюсь представить себе на месте сидящего в подвале Скептика, анализировал ситуацию. Голос его звучал уверенно. Он был прав по всем пунктам. (Опровергнуть его мог бы лишь примитивный и прижимистый Штомма.) На круглом столике поверх других газет лежала «Бильд цайтунг». Некоторые строчки были отчеркнуты. Растиражированное зло. (Но он уже не перебирает спички, не раскладывает на столе лабиринты.) Победит ли он? И мы все — вместе с ним?
Сумеет ли? За спиной кандидата в канцлеры от СДПГ и массажистом-охранником сквозь стекла запертого окна открывался вид на перрон № 4: в желтом свете фонарей — целующаяся парочка. Оба уже в возрасте, дающем право голоса. И оба так далеки.
Поезд был готов к отправлению. Мы все вежливо пожелали друг другу успехов. Когда мы ушли, в вагоне остался человек, неповторимая личность которого всегда собирает толпы народа.
Кто из нас что приносит в дом.
Франц приносит змеиную кожу.
— Откуда она у тебя?
— Из лавки.
Он имеет в виду зоомагазин — птичий корм, приспособления для аквариумов, морские свинки — по соседству кафе «Сладкий уголок» на Фридрих-Вильгельмплац.
— Ну, змея взяла и слиняла. А кожа валялась просто так. Это же обыкновенный уж. Здорово шуршит, ага?
Взамен Франц собирается дать хозяину лавки двух маленьких хомячков.
Роман «Собачьи годы» – одно из центральных произведений в творчестве крупнейшего немецкого писателя нашего времени, лауреата Нобелевской премии 1999 года Гюнтера Грасса (р.1927).В романе история пса Принца тесно переплетается с судьбой германского народа в годы фашизма. Пес «творит историю»: от имени «немецкого населения немецкого города Данцига» его дарят Гитлеру.«Собачий» мотив звучит в сопровождении трагически гротескных аккордов бессмысленной гибели немцев в последние дни войны. Выясняется, что фюрер завещал своим верноподданным собаку.
«Жестяной барабан» — первый роман знаменитого немецкого писателя, лауреата Нобелевской премии (1999) Гюнтера Грасса. Именно это произведение, в гротесковом виде отразившее историю Германии XX века, принесло своему автору мировую известность.
Гюнтер Грасс, лауреат Нобелевской премии по литературе, завоевал мировую славу полвека назад романом «Жестяной барабан», блистательно экранизированным в 1979 году Ф. Шлендорфом (фильм получил «Золотую пальмовую ветвь» на Каннском кинофестивале и «Оскара» как лучший иностранный фильм). Бестселлеры Грасса «Кошка и мышь», «Собачьи годы», «Траектория краба», «Из дневника улитки» переведены на десятки языков. «Луковица памяти» — книга автобиографическая. Рассказывая о своей юности, Грасс не умолчал и о нескольких месяцах службы в войсках СС, что вызвало грандиозный скандал вокруг его имени.
В Германии разразился очередной скандал, связанный с публикациями Гюнтера Грасса. На этот раз нобелевский лауреат Гюнтер Грасс опубликовал белый стих «Что необходимо сказать».Израиль объявил «персона нон грата» немецкого писателя Гюнтера Грасса, опубликовавшего антиизраильское стихотворение. Об этом сообщил глава МВД еврейского государства Эли Ишай. «Сочинение Грасса является попыткой разжечь пламя ненависти к Израилю и израильтянам, а также продолжением идей, которые он признавал в прошлом, когда носил форму войск СС, — подчеркнул он. — Если он хочет продолжать публикации своих искаженных и ложных работ, предлагаю ему делать это в Иране, где он найдет понимающую аудиторию».Глава МИД Израиля Авигдор Либерман также раскритиковал произведение Гюнтера Грасса, призвав европейских лидеров осудить высказывания писателя, способные усилить антисемитские настроения.
В 2009 году Германия празднует юбилей объединения. Двадцать лет назад произошло невероятное для многих людей событие: пала Берлинская стена, вещественная граница между Западным и Восточным миром. Событие, которое изменило миллионы судеб и предопределило историю развития не только Германии, но и всей, объединившейся впоследствии Европы.В юбилейной антологии представлены произведения двадцати трех писателей, у каждого из которых свой взгляд на ставший общенациональным праздник объединения и на проблему объединения, ощутимую до сих пор.
В четвертый том Собрания сочинений Г. Грасса вошли повести «Встреча в Тельгте» и «Крик жерлянки», эссе «Головорожденные», рассказы, стихотворения, а также «Речь об утратах (Об упадке политической культуры в объединенной Германии)».
Главная героиня романа ожидает утверждения в новой высокой должности – председателя областного комитета по образованию. Вполне предсказуемо её пытаются шантажировать. Когда Алла узнаёт, что полузабытый пикантный эпизод из давнего прошлого грозит крахом её карьеры, она решается открыть любимому мужчине секрет, подвергающий риску их отношения. Терзаясь сомнениями и муками ревности, Александр всё же спешит ей на помощь, ещё не зная, к чему это приведёт. Проза Вениамина Агеева – для тех, кто любит погружаться в исследование природы чувств и событий.
Героиня романа мечтала в детстве о профессии «распутницы узлов». Повзрослев, она стала писательницей, альтер эго автора, и её творческий метод – запутать читателя в петли новаторского стиля, ведущего в лабиринты смыслов и позволяющие читателю самостоятельно и подсознательно обежать все речевые ходы. Очень скоро замечаешь, что этот сбивчивый клубок эпизодов, мыслей и чувств, в котором дочь своей матери через запятую превращается в мать своего сына, полуостров Крым своими очертаниями налагается на Швейцарию, ласкаясь с нею кончиками мысов, а политические превращения оборачиваются в блюда воображаемого ресторана Russkost, – самый адекватный способ рассказать о севастопольском детстве нынешней сотрудницы Цюрихского университета. В десять лет – в 90-е годы – родители увезли её в Германию из Крыма, где стало невыносимо тяжело, но увезли из счастливого дворового детства, тоска по которому не проходит. Татьяна Хофман не называет предмет напрямую, а проводит несколько касательных к невидимой окружности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своём произведении автор исследует экономические, политические, религиозные и философские предпосылки, предшествующие Чернобыльской катастрофе и описывает самые суровые дни ликвидации её последствий. Автор утверждает, что именно взрыв на Чернобыльской АЭС потряс до основания некогда могучую империю и тем привёл к её разрушению. В романе описывается психология простых людей, которые ценою своих жизней отстояли жизнь на нашей планете. В своих исследованиях автору удалось заглянуть за границы жизни и разума, и он с присущим ему чувством юмора пишет о действительно ужаснейших вещах.
В своей чердачной студии в Пензансе умирает больная маниакальной депрессией художница Рэйчел Келли. После смерти, вместе с ее гениальными картинами, остается ее темное прошлое, которое хранит секреты, на разгадку которых потребуются месяцы. Вся семья собирается вместе и каждый ищет ответы, размышляют о жизни, сформированной загадочной Рэйчел — как творца, жены и матери — и о неоднозначном наследии, которое она оставляет им, о таланте, мучениях и любви. Каждая глава начинается с заметок из воображаемой посмертной выставки работ Рэйчел.
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…