Из дневника улитки - [11]

В журнале младших классов записано: «Было так интересно — выучить столько ролей! В последнюю минуту заболел Фриц Герсон, который должен был играть Хамана. Тогда Сузи Штрасман вызвалась исполнить эту роль…»

Нет, дети, никакой политики. Рут Розенбаум тоже сказала в Хайфе: «Политика оставалась за порогом. Наш отец ограждал нас от нее. Мы, педагоги, были в благоприятном положении, могли экспериментировать и приступить наконец к школьной реформе. Например, я ввела уроки труда. Мы не делали различий между главными и второстепенными предметами».

Скептик, по-видимому, тогда уже снова собирал улиток. Об этом свидетельствуют многочисленные походы младших классов: «Вскоре после пурима мы совершили экскурсию во Фройденталь. До Оливы мы ехали поездом, а оттуда отправились пешком. Господин Отт захватил свою ботанизирку…» Или вот еще: «Экскурсия в Лаппин. Так как мост к Подфидлину был закрыт, нам пришлось идти пешком до Оберкальбуде, чтобы перебраться через Радауну. Мы были совсем близко от границы Вольного города. Хорошо было у Оттоминского озера. Мы помогали господину Отту собирать улиток. По дороге на Прангшин мы сфотографировались…» Еще: «Мы отправились в Брентау. Дорога большей частью шла через лес. Господин Отт был в восторге, потому что нашел листовых улиток. Мы пели то немецкие, то еврейские песни. Так мы незаметно добрались до места…»

Возможно, эти походы побудили Германа Отта начать писать, кроме философских статей, где он чаще всего придирался к Гегелю и благоговел перед Шопенгауэром, еще и краеведческие статьи — они публиковались в слегка сокращенном, но неискаженном виде в социал-демократической газете «Данцигер фольксцайтунг». Читатели газеты узнавали, где водятся улитки: вдоль Радауны, вокруг Оттоминского озера, между Тигенхофом и Найтайхом, за дамбой, где кашубы обжигают кирпич, где растет прибрежный овес, по дороге на Фишербабке.

С тех пор как Скептик стал мыслим в роли учителя розенбаумской школы, он получается у меня куда более многосторонним, чем задумывался; кажется, «Фольксцайтунг» печатала и его глоссы.

5

Вернувшись из Шнеклингена, я сам себе кажусь шустряком. Городок этот расположен южнее Оберцегерна, у шоссе на Кройхлинген, и вместе с общинами Шляйххайм, Вайльванген, Вайль-ам-Вальд и Хинтерциг относится к избирательному округу, где, со времен Бебеля, социал-демократы хотя и делают успехи, но чересчур уж медленно и продвигаются вперед лишь относительно. (С тех пор как мы страдаем сознательностью, существует и ложная сознательность.)

Вы, конечно, понимаете, дети, что к поездке в Шнеклинген, городок, не только архитектурой своей, но и каким-то уютным духом напоминающий Бургштайнфурт, Вайсенбург, Зекинген и Биберах, я должен был особенно тщательно подготовиться; даже мою стандартную речь «Двадцать лет Федеративной Республики» надо было приспособить к шнеклингенским настроениям — сокращениями, включением исторических пассажей, — ибо за несколько дней до моего приезда — мы прибыли из Марля, и нам еще предстоял первомай в Динслакене — в шнеклингенской ратуше за ренессансными окнами состоялись дебаты и было проведено голосование: собрание городских депутатов пятнадцатью голосами «черных» против шести голосов наших людей (при двух голосах воздержавшихся либералов) выпустило воззвание, косвенно направленное против нас; там говорилось:

«Граждане города Шнеклинген! Изменения, о которых мы давно предупреждали, угрожают стать реальными. Как свидетельствуют листовки радикальных новаторов, тысячелетие нашего города, некогда бывшего епископальной резиденцией, собираются праздновать под скандальным лозунгом „Отважимся на большой прыжок!“. Маскировкой послужат спортивные мероприятия. Соревнования в прыжках намечено провести не только в школах, но и — демонстративно! — перед ратушей. Нам ясна истинная суть этого плана! Обсуждается и вопрос о переименовании нашего любимого Шнеклингена. „Шнекеншпрунг“, „Прыжок улитки“, — вот как должен впредь называться наш город. Призываем всех граждан предотвратить это кощунство. Здесь нет места прыжкам. Хотя в принципе мы и не отвергаем прогресс, мы тем не менее не доверяем спешке. Мы всегда своевременно достигали цели. Зачастую мы выживали только благодаря тому, что действовали с промедлением. Необходимо предотвратить угрозу ускоренного развития Шнеклингена и отменить запланированные мероприятия. Уничтожим зло в зачатке! Имя нашему богатству — закон Инерции! Мы не торопимся».

(Позднее я побывал и в других, столь же оберегающих свою репутацию и неизменность городках, где улочки извилисты и забиты транзитным транспортом, словно законсервированы выхлопными газами, им тоже под стать называться улиточными именами.)

Выступая вечером в историческом шнеклингенском крытом рынке на Фогтайплац перед собравшимися в большом количестве гражданами, я сразу же, во вступлении, истолковал улитку в гербе города как символ прогресса. Разумеется, я не стал рекомендовать прыжки, тем более «большой прыжок». Воздержался я и от таких слов, как экспансия, районы концентрации, программа немедленного действия, инфраструктура и планирование. Но когда я объяснил разницу между консервативной улиткой-затворницей и относительно прогрессивной дорожной улиткой и, придерживаясь той же метафоры, свел всякое движение к улиточному знаменателю, возросло число тех, кто не хотел быть улиткой-затворницей и впредь (после моих компетентных выкладок касательно улиток) готов был считать улитку в гербе города шаровидной улиткой, неустанно двигающейся вперед на своей мускульной ноге.