Из бранных книг (рассказы) - [6]

Я смотрел на эту сцену и пил свое пиво. В старике не было ничего ни от убогого, ни от нищего. Старик, да и не старик вовсе, а переодевшийся в старика лентяй, может быть даже когда-то мой соотечественник, был здесь, конечно, не впервые, потому что, судя по всему, сидящие за столиками его знали великолепно. Знали, что он придет в определенное время, и совали ему монеты, ни о чем не спрашивая и не глядя, через плечо, а то и просто бросали на пол и старик их подбирал. И в этом не находил для себя ничего унизительного. Именно последнее и дало мне возможность подумать, что старик этот на работе и выполняет чью-то волю, играет роль. А ведь хорошо сыграть любую роль вовсе не унизительно.

Ко мне он подошел как к старому знакомому, в ожидании подачки. И я, пользуясь тем, что, как мне показалось, хорошо понял старика, спросил его на том же языке, на котором он просил монеты:

- Зачем тебе монеты, старче?

- Ты че, свой, что ли? - спросил меня старик, и глаза его перестали смеяться.

Я не знал, что на это ответить, потому что не знал, что есть "свой" в его представлении. Означало ли это, что я из той же компании, может быть из профсоюза тех же нищих-комедиантов. А может быть, то, что я с ним говорю на одном языке, его немного смутило. Я не знал, что ответить.

Выручила девица с трубой. Она так постаралась, что разговаривать стало из-за шума невозможно. Я сделал вид, что я ответил что-то одними губами, на это старик сказал: "А". Я ему заявил, что ничего не слышу.

- Так тогда давай монету, - сказал старик.

Проходивший мимо кельнер, чуть заметно подмигнул, показывая на попрошайку.

- Вот он вам расскажет про этот дом, - сказал официант на языке, видимо, старику непонятном. - Он сам оттуда. Мы все в этом отеле слышали эту историю уже сто раз, а вам как путешественнику это может быть интересно. Только пить ему много не давайте, - проговорил он, проносясь со своим подносом мимо меня.

Я вовсе не собираюсь давать ему пить, да, признаться, эта история меня не очень уже и волновала. Вообще, можно было сделать просто - бросить монету в банку, расплатиться с кельнером и уйти досыпать. Но мысль о том, что завтра и наверняка на этой площади буду придумывать сам историю этого дома, меня остановила. Я подвинул старику свой недопитый бокал пива, заказал себе другой и сказал:

- Дедуль, ты на побирушку-то особо не похожий. Чего ты этак? Продал бы перстенек, купил бы все это кафе, и жил бы припеваючи.

- Да ить не мой перстенек, хозяйский, обчественный. Мы его по очереди надеваем, когда сюда ходим на заработок.

- Может, без него лучше бы подавали!

- Мы ить этим делом занимаемся недавно. Это хозяин придумал. Раньше у нас всего было в достатке.

Признаться, я ничего уже не понимал. Какой хозяин? Почему, чтобы просить милостыню, надо надевать перстни? Почему этот человек играл крестьянина середины прошлого века, или, скорее, наше представление о крестьянине прошлого века.

- Айда со мной, - сказал старик вдруг.

- Считаешь, у меня получится?

- Да не, когда больше знать будешь, просто больше дашь.

- Резонно, - ответил я, усмехнулся, и, положив денежную бумажку под пивной треугольник, вместе со стариком удалился. И пока мы выходили из харчевни, огибая столики, причем старик громко сморкался, утираясь рукавом, на нас смотрели все, а девица даже отняла трубу от накрашенного лица. Но мне показалось, что музыка при этом не исчезла, а дельфиньи звуки напутствуют меня на небольшую и, быть может, занятную прогулку перед сном.

Я отправился за стариком, решив впредь называть его провожатым.

2.

Когда я вышел с ним на улицу, дул холодный ветер. И мне вдруг показалось, что я зря впутался в эту историю. Я не любитель непрограммируемых приключений. Я хотел только послушать занимательную историю. А здесь отчетливо пахло приключением. Ощущение, знакомое любому пешеходу, кто любит идти вечером по неосвещенной улице или садиться в автобус, полный пассажиров, в котором темно. К тому же сотни и тысячи реклам на площади; огоньки при нашем приближении к черному дому, а именно туда мы с ним пошли, словно бы предупреждали, чтобы я этого не делал. Но, желая самому себе доказать... я не успел подумать, что я там собирался себе доказывать. Провожатый вдруг заговорил, перейдя на "ты".

- А документы у тебя в порядке?

Я уже не удивился такому вопросу. Удивился только тому, что он продолжал говорить в том же тоне, как и в кафе, на псевдокаком-то языке. Я почему-то был уверен, что сейчас он заговорит изысканно и литературно.

- Паспорт, - бросил я.

- Покажь, - сказал он, протянув руку в лайковой перчатке с перстнями.

У рекламы, извещающей, что в этом здании находится "Саксона" и там можно вкусно провести время, провожатый изучал мои документы.

- Не пойдет, - сказал он.

Мне было все равно. Я уже хотел домой.

"Суну-ка я ему монету и откланяюсь", - подумал я и достал ее из кармана.

Увидев такой жест, старик осклабился, помягчел.

- Мало, однако, хозяин, - сказал он, оценив мой жест.

- Сколько же тебе надо? - спросил я, уверенный, что зря продолжаю никчемную беседу.

- Ну, десять раз по столько, - заканючил он.