Из бездны — к небесам - [30]

Как могла она быть так глупа? Как она могла хотя бы на мгновение предположить, что маркиз обратит на нее внимание, когда женщины, прекрасные как ангелы, оспаривают друг у друга право на его благосклонность?

— Это безнадежно! — с отчаянием сказала себе Кистна.

Но она была женщина и не могла не заметить, что теперь ее глаза не кажутся маленькими и глубоко запавшими, наоборот, они стали большими, просто огромными, а щеки, заметно округлившись, сделали рот меньше и изящнее.

Скулы еще казались заострившимися, но шея уже не была худой, кожа утратила желтоватый оттенок, приобрела гладкость и белизну.

Несколько секунд она рассматривала свое отражение в зеркале, но вскоре отвернулась, потому что ее занимала лишь одна мысль — снова быть рядом с маркизом!

По лестнице Кистна почти летела — ведь там, внизу, ждал ее он…

— Вы ведь понимаете, — говорил Уоллингхем маркизу в тот же вечер, когда Кистна уже легла, — что Изобел непременно расскажет всему Лондону о приезде Мирабел в Англию? Это значит, что скоро к нам заявится Бранскомб.

— Я уже думал об этом, — ответил Олчестер. — Нам остается только сидеть тихо и ждать, пока Бранскомб сделает первый шаг.

— Вы так уверены, что он его сделает?

— Я не думаю, что он мог так быстро изменить свои планы, если только ему не удалось за это время найти другую богатую наследницу.

— Не могу себе представить, чтобы он действительно нуждался в деньгах, — заметил Уоллингхем, — но если это так, то Мирабел Честер — для него прямо подарок.

При этом Перегрин заметил, как на лице его друга появилась жестокая усмешка, и догадался, что тот предвкушает то удовлетворение, которое он испытает, если их замысел успешно осуществится.

— До скачек в Аскоте чуть больше недели, — продолжал Уоллингхем. — Если Бранскомб не решится на что-то раньше, что вы намерены делать с Кистной?

— Я совершенно уверен, что он не станет ждать у моря погоды. Учитывая, что Изобел бранит меня на каждом углу, можно не сомневаться, что Бранскомб как-то прореагирует в ближайшие сутки.

— Вы слишком оптимистичны.

— Я редко ошибаюсь, когда имею дело с людьми вроде Бранскомба, и считаю, что неплохо знаю людей.

Маркиз произнес это с глубоким удовлетворением, но, встретившись взглядом с Уоллингхемом, рассмеялся, и смех его прозвучал невесело.

— К несчастью, это касается только мужчин. Признаю, что в Изобел я горько ошибся.

— Ни один человек, если только он не волшебник, не может быть уверен в том, какой окажется женщина, — постарался утешить его Уоллингхем. — Но если бы было иначе, это было бы просто скучно! Именно их непредсказуемость и заставляет нас продолжать игру от старта до финиша!

— Тут я с вами согласен, — улыбнулся маркиз. — Но все же обещаю впредь быть осторожнее!

— Сомневаюсь, — заметил Уоллингхем, — но слава Богу, что хотя бы в отношениях с женщинами вы остаетесь обычным человеком!

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что во всем остальном вы так чертовски удачливы, что простым смертным вроде меня становится легче при мысли, что их божество — колосс на глиняных ногах!

— Вряд ли это удачная метафора, — заметил маркиз, — но, должен признать, она отражает действительное положение вещей. Остается только надеяться, что в следующий раз ей не удастся застать меня врасплох.

В комнате воцарилось молчание, затем Уоллингхем сказал:

— Что меня действительно беспокоит сейчас, так это то, что вы собираетесь делать с Кистной.

— С Кистной? — переспросил маркиз. — Вы прекрасно знаете, что я собираюсь делать. Выдать ее замуж за Бранскомба и посмотреть, как он на своей шкуре испытает, каково быть обманутым!

Снова повисло молчание.

— Думаю, вы понимаете, что всю свою ярость за этот обман Бранскомб выместит на ней? — спросил Перегрин.

— Я уже думал об этом и потому сделаю так, чтобы быть уверенным, что он обеспечит ее.

— Каким образом?

— Я собираюсь заставить его перевести деньги на ее имя еще до свадьбы. Это обязательное условие моего согласия на этот брак.

— А это не покажется ему странным? Ведь он считает, что Мирабел в сотни раз богаче его самого?

— Я сделаю так, что мое требование будет звучать убедительно, — жестко заявил маркиз.

И снова возникла пауза, прежде чем Уоллингхем произнес:

— Что ж, если Кистна получит собственные средства и весьма солидный титул, она, может быть, и сочтет условия приемлемыми.

— Боже милосердный, Перегрин, что она может испытывать по этому поводу, кроме восторга? Вы помните, в каких условиях мы нашли ее? И вы видели, как ей нравятся новые наряды? Ну так она будет обеспечена ими до конца своей жизни, и ей больше не придется голодать.

Уоллингхем понял, что больше ему сказать нечего. Вопрос был только в том, сочтет ли Кистна, что этого достаточно.

Он был абсолютно уверен, что девушка влюблена в маркиза, но снова постарался успокоить себя мыслью, что девушка очень молода и легко забудет свою первую любовь.

К тому же Бранскомб и представительный, и красивый мужчина.

Взглянув на маркиза, сидевшего напротив него по другую сторону камина, Перегрин подумал, действительно ли тот так бесчувственен, как кажется, и действительно ли его не трогает, что девушка влюблена в него.