Июльский заговор - [40]

— Я стоял здесь у стола, — сказал он. — Бомба взорвалась прямо у меня под ногами. Вы только посмотрите на форму! Взгляните на мои ожоги! Когда я думаю обо всем этом, то понимаю, что со мной ничего плохого не может произойти. Таково мое предназначение: следовать своей дорогой и довести предначертанную мне миссию до конца. Я ведь не впервые чудом избежал смерти. Но то, что произошло здесь, явилось кульминацией. Оставшись в живых, когда уцелеть, казалось, было невозможно, я теперь более чем когда-либо убежден, что великое дело, которому я служу, минует все трудности и все окончится хорошо. — Он возвысил голос и на минуту стал похож на некоего божественного пророка.

— Вы правы, мой фюрер! — воскликнул Муссолини. — Господь распростер над вами свою божественную длань. После чуда, случившегося сегодня в этой комнате, не может быть сомнений в победе нашего дела.

После этого все покинули место, где произошло чудо, и отправились в уцелевший кабинет, чтобы обсудить прозаические реалии войны.

В пять часов пополудни, прежде чем приступить к чаепитию с гостями, Гитлер приказал Гиммлеру вылететь в Берлин. Телефонная связь действовала уже больше часа, и стало очевидно, что в столице происходят какие-то непонятные события. В Растенбург вот-вот прилетят следователи гестапо, поэтому Гиммлер будет полезнее в Берлине. А пока Гиммлер позвонил в берлинское гестапо и приказал арестовать полковника Штауффенберга сразу по прибытии последнего в Берлин. Полковник СС Пифредер немедленно выехал в Рангсдорф в сопровождении двух детективов в штатском, но опоздал: самолет уже приземлился и Штауффенберг выехал в Берлин. Очевидно, две машины встретились где-то в пути.

Гитлер был всегда склонен принимать большие решения в кризисных ситуациях. Вот и теперь он прямо на месте назначил Гиммлера главнокомандующим армией резерва вместо Фромма. В течение нескольких секунд Гиммлер получил то, о чем мечтал многие годы, — командование армией в дополнение к контролю над полицией. В Берлин он отбыл со словами: «Мой фюрер, вы можете на меня положиться». Но прежде чем договориться о выделении специального самолета для перелета в Берлин, Гиммлер поехал в свою штаб-квартиру в Биркенвальде, чтобы захватить документы, необходимые для выявления всех основных участников заговора. Впоследствии он утверждал, что чудесное спасение Гитлера вернуло его к Богу. «Сохранив жизнь фюрера, — говорил он, — Провидение дало нам знак». В Берлин Гиммлер прибыл поздно вечером.

А Гитлер собрал своих гостей на чаепитие, получившееся несколько мрачноватым. К этому времени у всех гостей в большей или меньшей степени наступила реакция на происшедшие события, и они с опаской наблюдали за фюрером, который как ни в чем не бывало сосал таблетки и глотал пилюли. Никто не знал, кто оказался бы сильнейшим в борьбе за право стать его преемником, если бы фюрер в полдень умер. Геринг, официально являющийся вторым человеком среди нацистских лидеров, но фактически не имевший силы? Борман? Риббентроп? Денниц? Или, может быть, Гиммлер, единственный человек в рейхе, имеющий реальную силу? Гости наблюдали и ждали. К Гитлеру часто подходили помощники, сообщали сведения о пострадавших. Чай, как обычно, был сервирован с соблюдением всех необходимых церемоний. Светловолосые, голубоглазые официанты бесшумно разносили напитки и сладости. Наступило некоторое затишье перед тем, как зазвучали торжественные заверения в верности, соревнующиеся друг с другом в велеречивости. Гитлер сидел молча. Вулканы, бушующие в его душе, еще ожидали своего часа, чтобы вырваться наружу. Первым заговорил Геринг.

— Мой фюрер! — воскликнул он. — Теперь мы знаем, почему наши победоносные армии отступают на востоке. Они преданы своими генералами. Но моя непобедимая дивизия Германа Геринга исправит положение!

— Мой фюрер! — вступил Денниц. — Мои люди хотят, чтобы вы были уверены: они будут сражаться до победного конца или погибнут. Теперь, когда генералы отброшены в сторону, цитадель Британии падет!

— Мой фюрер! — вмешался Борман. — Это страшное покушение на вашу драгоценную жизнь сплотило нацию воедино. Саботаж генералов или гражданских лиц больше невозможен. Партия знает свои задачи и будет выполнять их с обновленной энергией.

— Мой фюрер! — не остался в стороне Риббентроп. — Теперь, когда с предателями будет покончено, все изменится. Мои дипломаты на Балканах позаботятся, чтобы все преимущества оказались в наших руках.

Эти изъявления преданности привели к взаимным упрекам. Не обращая внимания на присутствие Муссолини, позабыв о предателях, нацистские лидеры бросали друг другу обвинения, одно тяжелее другого. Адмирал Дённиц упрекнул Геринга в неудачах флота. Геринг атаковал Риббентропа, обвиняя последнего в некомпетентности в ведении дипломатической политики. Причем ответы Риббентропа настолько разозлили шефа люфтваффе, что он обозвал имперского дипломата виноторговцем и даже замахнулся на него своим жезлом. Когда детская перепалка достигла высшей точки, а в окна застучали тяжелые капли дождя, Гитлер неожиданно встал со своего места и дал волю своему гневу, нимало не смущаясь присутствием гостей. Могучая волна неистовства фюрера моментально заставила всех присутствующих позабыть о своих мелких дрязгах. Гитлер безумствовал, призывая все мыслимые кары на головы мужчин и женщин, осмелившихся встать на пути выполнения его священной миссии.