Ивановна, или Девица из Москвы - [10]

Ивановна

Письмо IV

От той же к той же

Москва, 20 авг.

В эти минуты, моя дорогая Ульрика, палят кремлевские пушки и многие горожане поздравляют друг друга с победой в Смоленско; но если это победа, то каковы же горести поражения?

Фредерик ранен. В прибывшей депеше меня заверяют, будто рана такая легкая, что не удержит его от участия в боевых действиях и он возвратится на поле боя на следующий день. Увы! Я почти желала бы, чтобы его рана воспрепятствовала этому. Александр в бою не участвовал; сейчас он вместе с генералом Милирадовичем спешит присоединиться к армии. Я знаю, что Федерович пишет тебе обо всем, а то бы начала с него, обрадовала бы тебя его повышением по службе, но так ужасны были его усилия, так чудесно его спасение, что трепещу от этих мыслей и не смею рассказывать все это его жене. Он жив, он доблестно сражался; пусть твое сердце помнит только это, моя дорогая сестра! И пусть все пережитые им опасности и твои страхи будут забыты.

Сию минуту прибыл другой курьер. Фредерик действительно вчера утром участвовал в бою у Валентины, где, несмотря на болезненную рану, проявил необычайную храбрость. Хвала молодости! Как сердце мое ликует от его триумфа! Ведь это действительно была наша решительная победа, от трех до четырех тысяч врагов полегло на поле боя, и среди них генерал Гюден. Но мы понимаем, что обе стороны готовятся к другой ужасной схватке.

Бедный Смоленско! Теперь на месте этого города пепелище; его обездоленные жители, его женщины, дети и старики стали бесприютными скитальцами, кровь их достойных сыновей, смешавшись с кровью их храбрых защитников, пропитала теперь землю вокруг города. Ох, какая ужасная картина предстает в моем воображении! Я никогда не видела трупа, Ульрика, но меня приводит в ужас мысль о том, что делает смерть с человеческой внешностью! Как этот ужас нарастает, когда представляешь себе тело человека, залитое кровью и покрытое зияющими ранами! Упаси меня, Боже, от подобного зрелища! Но увы! Сколько моих соотечественниц, воспитанных в такой же утонченности и столь же чувствительных, как я, обречены видеть все это даже на теле своих самых нежно любимых людей! Я думаю, такое зрелище убило бы меня. Избави, Боже, и помоги выдержать это! — и все-таки, если случится, я знаю, Ты поддержишь меня. За несколько последних недель я столь сильно переменилась! Теперь мой рассудок оказался способен выдерживать и постигать много больше обычного, и я не могу ограничивать его силы, которые до недавнего времени были слабее, чем у самого хрупкого цветка.

То, что я так скоро повзрослела, внушает мне новые надежды в отношении нашей несчастной страны. Если слабая девушка обладает силами, что позволяют ей бороться с трудностями в любых обстоятельствах, то разве нельзя ждать этого от мужчин, храбрых, умных мужчин, от солдат, которые сражаются за свой дом и своих детей под командованием опытных генералов! — Apropos, я знаю, что князь Кутузов будет главнокомандующим в следующем сражении. Его план — затянуть врага поглубже в страну, чтобы лишить его ресурсов. Такой ход говорит о том, что этот бравый старик уверен в победе. Но если все будет, как в Смоленско, он сможет сказать вместе с Пирром: «Еще одна такая победа уничтожит меня». Уничтожит, нет! Это невозможно, не может одно сражение уничтожить Россию! Но, ах, Ульрика! Одно ружье, случайный выстрел могут навсегда разрушить все, что делает ценной Россию для твоей

Ивановны.

Письмо V

От той же к той же

Москва, 6 сент.

Ульрика, приближается ужасный час, который, видимо, должен решить судьбу могучей империи. Ах! Я чувствую лишь то, что он решит мою судьбу.

Мы только что узнали, что французская армия прибыла и стоит в виду тех мощных сил, которые Кутузов собрал на поле Бородино. Какие громадные приготовления ведутся с обеих сторон! Из всех ужасных битв, заливших Европу кровью и затопивших ее слезами, ни одна не представляла столь обширного поля для убийства, как эта. Все офицеры, которых мы знаем лично или по имени, — там. Ах, сколько же среди них наших бесценных друзей и дорогих нам родственников! И рана каждого станет нашей раной!

Все в доме хранят ужасное молчание, и когда оно нарушается, мы вскакиваем и допытываемся: «Есть ли какие-нибудь новости из армии?» — будто только их одних достаточно, чтобы снять заклятие. Все привычные дела отложены; будто сама жизнь ищет в каждом взгляде ответ на вопрос, как долго это может продолжаться.

И все же среди всеобщего крайнего беспокойства папенька сохраняет стойкость и ясность разума, что свойственно лишь душам высшего порядка. На сердце у него явно неспокойно, его силы напряжены до предела, поскольку он определенно должен проявлять обычное для него самообладание, ведь ему приходится обдумывать множество ужасных обстоятельств, чтобы понять диспозицию в делах общества или сделать выбор чрезвычайной важности. Но выглядит он спокойным и даже жизнерадостным; он постоянно занят либо поставками продовольствия в армию, либо обучением горожан искусству войны, либо отправкой отрядов, которые должны перехватывать обозы врага с провиантом или опустошать местность, через которую враг должен пройти.