Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки - [22]

Первым на свет появился Кейси. Родился он дома, и Кристине помогала наша акушерка Уинни (которая, кстати сказать, была от меня без ума). Я тогда еще не понимал, что обычно собаки не присутствуют при рождении человеческих детенышей. Для меня все казалось естественным, и лишь намного позже я узнал, что большинство людей рождаются в больницах, в окружении незнакомых людей, куда не пускают ни кошек, ни собак.

Новорожденный «щенок» долго не подавал голоса, а лишь смотрел на нас распахнутыми от удивления глазами. Я понял, что отныне мой священный долг — охранять это маленькое существо до конца своих дней. К тому времени я уже принял решение никогда не убегать из дома, но теперь я был полон решимости хранить данное себе обещание.

Примерно в то же время, когда у нас случилось прибавление семейства, мы с Тимом и Пэтом в последний раз ходили на рыбалку. Тогда я еще не знал, что это будет в последний раз, но когда я увидел, как Тим помогает отцу выбраться из машины и ведет его к каменистому берегу реки, нагретому жарким августовским солнцем, я понял, что Пэт едва держится на ногах, и вспомнил старину Сида. Я видел, с каким трудом ему дается каждый шаг.

Мы просидели на берегу почти весь день, но Пэт даже и не пытался рыбачить, хотя я мысленно всем своим собачьим сердцем умолял его подняться на ноги, войти в воду и забросить пару раз удочку просто так, только для того, чтобы восстановить заведенный во вселенной порядок. Я бы даже проспал ему очередную небылицу о себе — только для того, чтобы ощутить сладость момента, когда все мы вместе и заняты любимым делом.

Сидя на берегу, Пэт обнял меня и с силой прижал к себе. Оказавшись в его объятьях, я почувствовал то, что, должно быть, чувствовал Тим, когда был маленьким мальчиком. Я не отличаюсь сентиментальностью, но было чрезвычайно приятно ощущать на себе его могучую руку. Я буквально чувствовал, как внутри него все звенит от любви, которая была слишком большой для его слабеющего тела. Прижимая меня к себе, Пэт как будто говорил, что я и его собака тоже. До чего же это было приятно!

Прошло еще немного времени, Пэт оживился и сказал, что хочет забросить удочку. Мы поднялись и вместе с Тимом помогли ему войти в реку. Деревья вокруг уже пестрели желто-красными оттенками надвигавшейся осени на фоне ясного голубого неба. Поток воды со звонким журчанием бурлил вокруг наших ног, и на какое-то мгновение мне почудилось, что время остановилось. С легким дуновением теплого ветерка я вдохнул все божественное величие окружавшей меня природы, и внезапно ко мне пришло осознание того, что это мгновение было создано специально для меня, точнее для нас троих. Я почувствовал, как моя душа наполняется неведомым ранее покоем, который проплывает сквозь меня, как большая невидимая рыба, и понял, что такие же чувства испытывает не только Тим, но и Пэт. Однако этот сладкий момент осознания длился недолго. Пэт слишком неуверенно держался на ногах, и я заметил, как пот заливает его лицо из-под фуражки. Вскоре он попросил нас помочь ему добраться до берега, и мы повели его назад к большим камням, чтобы он смог присесть.

Глаза Тима были влажными от слез, и я почувствовал, что мой единственный глаз тоже наполняется влагой. (Многие люди считают, что собаки не плачут, но это неправда, даже несмотря на то, что мы стоики.) Между Тимом и его отцом произошел тогда очень долгий разговор, из которого я понял, что Пэту недолго осталось жить на этом свете. Он давал своему сыну всяческие наставления, которые тот отказывался слушать. Я же внимательно к ним прислушивался, зная, что советами старших пренебрегать нельзя. Пэт просил Тима заботиться о своей матери и продолжать вести дела отца, включая заботу о младшем брате Пэта, которого звали Чак. Он был инвалидом и жил в особом учреждении, которое, судя по рассказам, сильно смахивало на приют для бездомных животных.

Тим пообещал отцу сделать все, как тот говорит, и потом они просто сидели молча. Я вклинился между ними, стараясь отвлечь их от грустных мыслей, и это сработало — они начали по очереди гладить меня и крепко сжимать в своих объятиях. Наконец мы помогли Пэту погрузиться в машину и поехали обратно в Олимпию.

Я очень многому тогда научился. Я понял, что истинное предназначение нашей жизни состоит в том, чтобы помогать окружающим, которые не могут сами о себе позаботиться, поддерживать их, насколько это возможно, и научиться ценить данную нам жизнь за те редкие моменты, которые показывают нам, кем мы на самом деле являемся.

По дороге домой наша машина наполнилась звуками старинных ирландских песен, которые пел нам Пэт, и я почувствовал, как что-то во мне изменилось. Что-то в этих песнях показалось мне до боли знакомым, хотя большую часть из них я слышал впервые. Они словно говорили мне о моем далеком прошлом. На какое-то мгновение мир вокруг меня словно сделался шире и наполнился новыми вибрациями… Все звуки как будто стали чуть более громкими, а краски — более яркими. Я почувствовал, как слезы снова подкатывают к моему единственному глазу.

Штопка

Ко всем волнениям, связанным с Пэтом, прибавилась еще одна забота. Мне пришлось пережить первую в моей жизни операцию. Дело в том, что мой невидящий глаз ссохся, как изюм, а торчащие в разные стороны клыки стали выступать еще дальше. Все это сделало мой внешний вид еще более странным и глупым. Я не знаю, что именно вызвало миграцию зубов у меня во рту, но зато мне удалось узнать, что усыхание глаза произошло из-за недостаточной работы слезных желез. Глаз меня особенно не беспокоил и просто иногда чесался, но всем окружающим это зрелище казалось довольно диким.