Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки - [23]

Раньше, увидев меня впервые, люди не сразу понимали, что я слепой на один глаз. Этот невидящий глаз был словно подернут молочной пленкой, но в целом он был нормальной формы. Теперь же, когда он усох, мои веки начали как будто западать внутрь, и Коллин сочла, что будет лучше просто зашить их, вынув предварительно больной глаз. Были разговоры о том, чтобы вставить туда бионический лазерный глаз с дистанционным управлением, но, к счастью, этого не произошло. Подозреваю, что это была всего лишь шутка.

Жизнь идет своим чередом

Отныне каждые выходные мы садились в машину и целых три часа ехали в Олимпию. Тим практически оставил надежду зарабатывать на жизнь музыкой и посвятил все свое время и энергию заботам о родителях и детях. Он знает, как ему повезло, но я, пожалуй, скажу это еще раз. Тим — второй в мире счастливчик после меня, ведь у него есть прекрасная богиня Кристина, которая всячески поддерживает его, помогая заботиться об отце.

Приехав в Олимпию, Тим с Кристиной делали уборку в большом старом доме, возили Пэта на диализ, ухаживали за газоном, заготавливали дрова для камина и просто были рядом, а малыш Кейси наполнял дом своими радостными криками. Часто вместе с нами приезжала сестра Тима Кэтлин со своей семьей, и тогда я получал еще больше внимания к собственной персоне.

Когда мы дружной толпой собирались в доме Пэта и Бернис, нам удавалось немного скрасить тяжелую атмосферу грусти, которая повисла в воздухе. Все вместе мы садились у экрана телевизора, чтобы болеть за нашу любимую бейсбольную команду «Сиэтл маринерс», и даже я стал фанатом этой игры. Больше всего мне нравилось то, как спортивный комментатор Дейв Нихаус выкрикивал свое легендарное: «Ах ты боже мой!» — каждый раз, когда Эдгар Мартинес или Кен Гриффи-младший сильным ударом выбивали мяч с площадки.

Мы все цеплялись за эти последние моменты, изо всех сил стараясь делать вид, что у нас впереди еще много времени, хотя его было совсем мало. Пэт частенько подзывал меня к себе, и я ластился к его ногам, радуясь ласковому потрепыванию за ушами. В то самое время Кристина была беременна вторым детенышем, и мы все надеялись, что он появится на свет раньше, чем придет смертный час Пэта. Мы хотели, чтобы он увидел своего нового наследника и прекрасное будущее, в создании которого он сыграл такую важную роль.

Пэт так быстро уставал, что практически все время сидел в своем кресле-качалке, а когда по телевизору не показывали бейсбол, он пел Кейси свои старинные песни. Его любимым произведением было «А оркестр все играет»[16]. Мне кажется, название этой песни может служить хорошей метафорой — ведь что бы ни случалось в нашей жизни, мы делаем все, что в наших силах, и жизнь идет своим чередом. В своем воображении я рисовал Кейси, танцующего с рыжеватой блондинкой, и кто знает — может быть, эта песня служила предсказанием далекого счастливого будущего этого малыша.

Когда все садились за стол, я, по своему обыкновению, с завистью смотрел, как все едят, и надеялся, что кто-нибудь даст мне лишний кусочек. К моему удивлению, в моей миске значительно прибавилось объедков, и вскоре я понял: это из-за того, что Пэт практически ничего не ел. Я понимал, что это дурной знак, и поэтому принимал дополнительную порцию еды с некоторым чувством вины, смешанной с благодарностью.

«Молодчина Пэт! — хотелось мне ему сказать. — Я горжусь тем, как ты держишься в эти последние дни! Спасибо тебе за лишнюю еду в моей тарелке, но еще больше — за твою любовь!» Я не знаю, догадывался ли кто-нибудь еще кроме меня, с каким трудом он держался за жизнь ради всех нас. Думаю, что догадывались. Моя семья всегда знает все, что следует знать в этой жизни. В те дни каждый из нас выполнял свою функцию. В мои обязанности входило наблюдать за всеми, утешать и отвлекать от горестных мыслей. Дополнительные порции еды я стал воспринимать как вознаграждение за хорошо выполненную работу. Я старался не отходить от Пэта, и для меня это было сродни лежанию возле теплой печки в холодный зимний день — он прямо-таки излучал тепло и благодушие. Я ложился рядом с ним и засыпал крепким сном. Когда рядом никого не было, он начинал мирно похрапывать или негромко напевал песни, и, мне кажется, в такие минуты он пел для меня.

Одним весенний утром Пэта не стало. Предыдущие две недели выдались особенно тяжелыми для всей семьи. Меня не брали в больницу, и мне оставалось лишь надеяться на то, что я увижу его снова. Я знаю, что они хотели забрать его из больницы, чтобы он мог умереть дома, под открытым небом, но у них это не получилось. Они целыми днями дежурили в больнице, и Кэтлин со своей семьей тоже приехала проститься с Пэтом. Они мне очень нравились. Жаль, что мы нечасто виделись.

Несмотря на то что был дома, когда Пэт отошел в мир иной, я заметил, что птицы запели немного громче, чем обычно, а солнце начало светить немного ярче. Я понял, что это знак. Я уже тогда слышал об ангелах и почти видел, как раскрылись небеса, приветствуя дух Пэта радостным хором, от которого содрогалась вся вселенная. В то утро пел не он один, а весь мир вместе с ним. Мне было и радостно, и грустно одновременно. Я знал, что буду скучать по этому необыкновенному человеку, и, кроме того, признаюсь, мне было грустно думать о том, что мой рацион снова будет урезан.