Иван — я, Федоровы — мы - [9]

— Другие, как люди, воюют…

— А мы кашеварим, — возразил ему повар. — Работа у нас такая, сынок…

— Опять «сынок»?! — возмутился было Ваня, но появились Кухта и Черношейкин с термосами, и он, схватив ведра, отправился на речку.

— Справляетесь? — снимая термос с плеч, спросил Черношейкин.

— У меня, друг, помощник троих стоит, — ответил Удовико, с опаской поглядывая вслед гремящему ведрами Ване.

— Ну, раз так, наливай, — сказал сержант Кухта, подставляя термос.

— Передохните, — предложил повар, обрадовавшись возможности с кем-нибудь поговорить. — Сейчас доктор прибежит, снимет пробу.

Тут подошли другие старшины, и Черношейкин нетерпеливо приподнял крышку котла:

— Сами снимем.

— Погоди, Черношейкин, погоди… Такой супец ты сейчас отведаешь! В ресторане первого класса и то не бывает… — Удовико, оглядываясь, искал половник.

— Небось опять потерял? Ну, будет тебе в этот раз от капитана! Ладно, и без черпака обойдемся. — Черношейкин достал ложку из-за голенища, зачерпнул из котла и, разгладив усы, прихлебнул. — Харч ничего себе… Отведай-ка, директор. Вспомни, как снимал пробы сыра и разных жиров на своем маслозаводе.

— Это мы можем… — Кухта глотнул и тут же стал отплевываться.

— Как, директор? — спросил Черношейкин.

— Вкуснее, чем харчо. Пусть сам повар отведает…

— Вы что тут самовольничаете?! — прикрикнула Аня, подбегая к кухне.

Повар все искал черпак и даже снял сапог.

— Господи! Куда ж он запропастился? Ведь только держал в руках. Теперь не то что пробу взять, разливать-то нечем.

Черношейкин со смехом кивнул Ане на повара:

— Опять, видишь, потерял свое «ружье»!

Аня достала из-за голенища завернутую в марлю ложку, зачерпнула, поднесла ко рту и… отчаянно замахала рукой.

— Снять штаны и на куст крапивы!.. — закричал Черношейкин и двинулся к повару.

— Сажай на крапиву! — поддержал Кухта, отрезая Удовико путь к отходу.

Старшины стали окружать перепуганного повара, но, на его счастье, появился комиссар Филин:

— В чем дело?

— Вот не нравится им супец мой… — пятился повар под защиту комиссара.

— А вам самим? — спросил Филин.

— Не пробовал…

— А вы попробуйте.

— Да «ружье» он свое потерял, товарищ комиссар, — пояснил Черношейкин и подал повару ложку с супом.

Удовико хлебнул; рот ему перекосило…

— Сплошной перец, товарищ комиссар! — пояснила Аня.

— Перец? Ай-я-яй!.. Это ж я вместо соли, — запричитал Удовико и замахал руками: — Идите… со своими командами! Был лучший шеф-повар в ресторане, а теперь суп не могу сварить!

— Гнать таких поваров с кухни! — возмутился обычно спокойный сержант Кухта.

— Меня надо гнать. Это он из-за меня плюхнул… — поставив ведра с водой, выступил вперед Федоров. У него за поясом торчал черпак.

— Хорошо, хоть в чай не приказал плюхнуть перца, — улыбнулся ему Филин и прислушался к отдаленному гулу самолетов. — «Гармонисты» летят… Разойдись! — И, уходя, сказал повару: — Помощник у тебя боевой. Товарища в беде не бросает. Знаешь, как он сегодня боеприпасы спасал!..

Ушел Филин, оставил Ваню в раздумье… На что отец тоже порою придирчив был, особенно когда Ваня приходил к нему в кузницу помочь: и стоишь не так — под правой рукой; и горн не так раздуваешь, надо ровней; и щипцы не так держишь… Зато вечером, когда они вместе шагали домой мимо куривших на завалинках односельчан и те, уважительно снимая картуз перед старшим Федоровым, благодарили за быстро отремонтированную жатку или здорово приваренный нож к лемеху плуга, отец грубой от ссадин, пропахшей углем и металлом, такой родной ладонью касался Ваниной щеки и говорил в ответ: «Это сынок мне помог. Так что благодарите не «старшого», а «малого» Федорова». И когда в первый месяц войны пришла «похоронная» на отца, Ваня забрался в пустую холодную кузницу и дал вылиться своему горю; там ночью и нашла его мать и плакала с ним навзрыд до рассвета…

Отец замечал все доброе. Поэтому и взволновала мальчишку похвала комиссара. Так и сидел он, обхватив руками коленки…

Пока прибывали и разгружались эшелоны, комдив Сологуб со своим штабом изучал обстановку, производил рекогносцировку местности, устанавливал связь с действующими частями. Свой командный пункт он расположил за Доном, неподалеку от железнодорожного моста — на самой господствующей высоте, откуда открывался широкий обзор излучины Дона, впадающей в него реки Чир, по ту сторону которой были позиции немцев. Здесь, нацелившись на Сталинград, 6-я армия Паулюса уже соединилась своими главными силами с частями 4-й танковой армии Гота, здесь и должна была встать на их пути дивизия Сологуба. Ее полки к исходу вторых суток сосредоточились в роще. Стало многолюдно. Под каждым деревом и кустом бойцы: свалились после тяжелого марша и спят. Овчинников без роздыху перебрасывал со станции грузы и, умаявшись, тоже похрапывал под машиной. Ваня помогал повару выскребать котел. Пришел связной от комиссара:

— Федоров! Иди от кухни представителем на митинг!

И вот со всей рощи на самую большую круглую поляну потянулись представители от всех подразделений дивизии и, скрытые от вражеских самолетов разлапистыми дубами, строились по опушке. Посреди поляны кряжистый дуб в три обхвата. Под его зеленой густой кроной — комдив Сологуб, начподив, комиссар истребителей танков Филин, самый старый коммунист дивизии бронебойщик Пивоваров.