Иван VI Антонович - [20]

Шрифт
Интервал

), то одной недели было бы довольно, чтобы погубить того, кто захотел бы сказать герцогу чистую правду. Вследствие этого если кто упомянутые обстоятельства правильно поймет, тому, я надеюсь, не покажется в сем деле поступок отца моего странным и со здравым смыслом несовместным».[75] Словом, все действовали так, как кратко выразил один из участников событий, — «имея страх по тогдашним обращениям».[76]

События, происходившие во дворце с 5 по 16 октября 1740 года, описывать довольно сложно, ибо они окружены не только завесой лжи, но и секретностью. Нет сомнений, что Бирон сознательно ограничивал круг людей, причастных к реализации идеи его регентства. Многие государственные чиновники об этом или совсем не знали, или получали отрывочные сведения. Они могли, как иностранные дипломаты, видеть только интенсивное движение богатых карет по улицам столицы да пробавляться слухами. К этому добавим, что с первого же дня болезни императрицы Бирон установил вокруг ее постели своеобразный карантин: почти неотлучно (часто вместе с женой) он находился в императорской опочивальне и следил за появлением посетителей у кровати больной. К ней он допускал на короткое время (и только в своем присутствии) Анну Леопольдовну и Елизавету Петровну, но не пустил принца Антона Ульриха и многих других сановников. Собственно, новостью такое поведение фаворита в те времена не было. Не без оснований на следствии 1741 года его обвиняли в том, что «с самого вступления на Всероссийский престол до самого окончания жизни Ее величества его старательством никому, кто бы ни был, мимо его к Ее величеству никакого доступа не было».[77] Но заметим, что Бирон не держал Анну в заточении, как Кощей Бессмертный. Так хотела сама императрица, о чем свидетельствует история жизни Анны Иоанновны.[78] Когда в 1741 году Бирона стали обвинять в том, что он со своей семьей «Ее величество обеспокаивали, многими неприличными и Ее величеству чувствительными внушениями утруждали, и словами, и поступками своими, почитай, денно и ночно так досаждали и опечаливали, что Ее величество только той минуты малой покой имела, когда он с фамилией своей из спальни выйдут, как сама Ее величество о том ближним своим комнатным служительницам неоднократно засвидетельствовать изволила»,[79] бывший фаворит решительно отверг это обвинение, основанное на показаниях дворцовой прислуги, для которой временщик, учитывая его характер, был, вероятно, истинным тираном. Бирон же утверждал, что все было как раз наоборот: «…когда они (супруги Бироны. — Е. А.) отлучатся, в тот час опять к себе призывав, приказывала, в чем им Ее величеству ослушными быть было невозможно». По той же причине бедный временщик оставался годами неокормленным в протестантской кирхе, «понеже всякому известно, что ему от Ея императорского величества… никуды отлучиться было невозможно». Действительно, о липучей привязанности императрицы к фавориту, без которого она нигде и никогда не появлялась, известно из многих источников. Возможно, императрица и жаловалась прислуге на надоедливого Бирона, но при этом сама без него не могла прожить и часа.

Бирона, как и подобных ему «ночных императоров», понять можно: вчера было все благополучно, а нынче, со смертью императрицы, все могло разом рухнуть. К тому же у него был внутренний мотив, которым он оправдывал свое властолюбие и явно незаконные притязания на власть. Регентство представлялось самому Бирону как бы платой, как он говорил, за его «службу, в которой 22 года был», то есть с 1718 года, когда он поступил в камер-юнкеры к Анне Иоанновне, курляндской герцогине, при которой находился неотлучно все эти годы.[80] По-человечески Бирона, так долго страдавшего от нестерпимой навязчивости своей малосимпатичной возлюбленной, понять можно, но цену за свои страдания он заломил у России уж очень высокую.

Учитывая все это, можно понять, почему у сановников был только один выход — предложить регентство Бирону. Кто первым высказал мысль об этом, не совсем ясно. Впоследствии, когда Бирон рухнул с вершины власти и в Манифесте императора Ивана Антоновича был назван узурпатором, вторым Годуновым, его бывшие сподвижники дружно отреклись от ставшей совсем не почетной роли инициаторов выдвижения Бирона в регенты. При расследовании Бирон показал на Миниха как на первейшего, «найревностнейшего» своего сторонника.[81] В своих записках Бирон повторяет, что именно Миних, выражая общее мнение сановников, заявил ему, что они «после многих размышлений и единственно в видах государственной пользы нашли способнейшим к управлению меня».[82] Во время следствия Бирон также показал, что Миних, находившийся с ним «в особливом дружелюбии… с таким горячеством» просил его стать регентом, что если бы не эти просьбы и клятвы в верности, то «во веки б он, Бирон, правительства не принял».[83]

Конечно, в этом утверждении бывшего регента проглядывает обида на неверного фельдмаршала, который 9 ноября 1741 года коварно его сверг. И в других записях показаний Бирона видны эта обида и желание отомстить изменнику даже из-за решетки. Бирон показал, что Миних всегда был предателем, причем больше всего от него страдал, оказывается, Остерман, которого «…старался он 10 лет лишить чести, живота и имения» и которого пытался рассорить с ним, Бироном.


Еще от автора Евгений Викторович Анисимов
Древняя Русь: Рюриковичи

Древнейшая родина славян — Центральная Европа, там, где берут истоки Дунай, Эльба и Висла. Отсюда славяне перебрались дальше к востоку, к берегам Днепра, Припяти, Десны. Это были племена полян, древлян, северян. Другой поток переселенцев двинулся на северо-запад к берегам Волхова и озера Ильмень. Эти племена назывались ильменскими словенами. Часть переселенцев (кривичи) осела на возвышенности, откуда вытекают Днепр, Москва-река, Ока. Переселение это совершилось не раньше VII в. По ходу освоения новых земель славяне потеснили и подчинили угро-финские племена, бывшие такими же, как славяне, язычниками.


Императорская Россия

Книга, написанная известным историком и писателем Евгением Викторовичем Анисимовым, содержит полную и всестороннюю информацию по истории императорской России – от Петра Великого до Николая II. Перед вами предстанут два столетия русской истории, во многом определившие дальнейшую судьбу страны. Это была эпоха, когда закладывались основы могущества России, эпоха становления великой державы. Но это же время обусловило и ее падение в 1917 году.В текст книги, выдержанной в традиционной хронологической манере изложения, включены увлекательные вставки: «Действующие лица», «Легенды и слухи», «Заглянем в источник», «Заметки на полях».


Держава и топор. Царская власть, политический сыск и русское общество в XVIII веке

Самодержавие и политический сыск – два исторических института, теснейшим образом связанные друг с другом. Смысл сыска состоял прежде всего в защите монарха и подавлении не только политической оппозиции, но и малейших сомнений подданных в правомерности действий верховной власти. Все самодержцы и самодержицы XVIII века были причастны к политическому сыску: заводили дела, участвовали в допросах, выносили приговоры. В книге рассмотрена система государственных (политических) преступлений, эволюция органов политического сыска и сыскная практика: донос, арест, допрос, следствие, пытки, вынесение приговора, казнь или ссылка.


История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты

Вы не найдете в этой книге сухих фактов и безликих исторических персонажей. И неудивительно – ведь она написана Е. В. Анисимовым, известным историком и писателем, лауреатом Анциферовской премии, автором двадцати книг по истории России! Книга имеет весьма оригинальную структуру – наряду с последовательным, хронологическим изложением истории в ней выделены рубрики «Люди», «События», «Даты». Причем каждая страница книги посвящена определенному историческому событию, известной личности или знаменательной дате.


Исторические портреты. 1613 - 1762. Михаил Федорович - Петр III

В этом издании на строго документальной основе отражена жизнь и деятельность всех царствующих представителей Дома Романовых на протяжении его трехсотлетнего существования. Первая книга включает очерки, посвященные царствующим персонам, начиная от Михаила Федоровича и кончая Петром III.


Дворцовые тайны

Автор и ведущий телепередачи «Дворцовые тайны», известный историк и писатель Евгений Анисимов повествует о самых загадочных тайнах российской истории XVIII столетия.Перед вами пройдет череда увлекательнейших сюжетов из жизни царей и российской знати. Вы найдете ответы на вопросы: в чем заключалась истинная причина казни царевича Алексея? Был ли Михаил Ломоносов сыном Петра Великого? Кто скрывался под русской «Железной маской»? Кто был тайным мужем императрицы Елизаветы? Как сложилась жизнь внебрачного сына императрицы Екатерины Великой? И наконец — какова была тайна всех тайн русского двора, о которой знали все?


Рекомендуем почитать
Про маму

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Фёдор Черенков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мемуары

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы на своей земле

Воспоминания о партизанском отряде Героя Советского Союза В. А. Молодцова (Бадаева)


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.