Иван V: Цари… царевичи… царевны… - [19]
— Расколол народ русский Никон — ведаю я про то, — печально сказал Николай.
— То-то и беда! В веках сей раскол отзовется. Странствуют-то по Руси лжеучители и лжепророки, мутят народ. Осмыслить сего некому. Величайший вред предвижу для государства, для церкви. А остановить, пресечь сие движение нету силы. Оттолкнули народ православный от царя да от патриарха новопоставленного.
— Никон-то упорствует?
— Как же! Не такой он человек, чтобы покаяться да прощения у иерархов, у народа просить. Люто горд. Есть у него и подголоски. Из твоих соплеменников — из греков. Да не поймут, они, что не вовремя сие исправление богослужебных книг затеяно. Что без шуму действие производить должно было. Из-за стен церквей да монастырей не выпуская. До времени! Время избрать с оглядкою на государственные да на церковные дела, дабы было оно благоприятно.
— Да, столь основательные преобразования с кондачка не делаются.
— Вот что я тебе скажу. Кабы не греки, не было бы Никону столпа. Перемутили народ русский, наваждение на него напустили, а все из-за чего? Из-за тлена сущего. Раскол! Греки его укрепляли, не ведая последствий. — И Матвеев с безнадежностью махнул рукою. — Довольно о сем — душа болит.
Помолчали. Из-за угла неожиданно выскользнула мышь и бесстрашно устроилась на середине кабинета, найдя там, как видно, какие-то крохи.
Матвеев усмехнулся.
— Тоже божье создание. Дьяки накрошат, а она знай себе подбирает навроде поломойки. Привыкла, я ее не гоняю. Пущай пасется. А тебе я дело придумал: займешься строением книг для государевой потребы. Нет-нет, не духовных. Светских. Как мир устроен, каковы диковины в нем есть, про острова, океаны, высокие горы…
— Справлюсь ли, боярин?
— А дворцовая библиотека на что? Ты языками владеешь, в ней немало таковых писаний.
— Я, Артамон Сергеич, в русском слабину чувствую, — откровенно признался Спафарий.
— Э, да голова у тебя приемистая: поживешь на Москве месяц-другой и все в ней уляжется. Я тебе и дельного помощника дам — Петра Долгово. Долгий он и есть долгий: все в него вмещается. Царевичи и царевны в книги не заглядывают, окромя Федора. Этот, несмотря на молодость, обширный ум имеет, к науке тянется. Вот глобус попросил у иноземцев заказать.
— Глобус? Затейное дело. Видел я у шведов. Шар деревянный, а на нем устройство Земли обозначено, кои есть острова, где реки текут, где горы громоздятся… Дорогая вещь. При мне просили за него пятьсот риксдалеров. Потому как от руки рисовано и с особым научением.
— Для научения государь денег не жалеет. Хотя открою тебе тайну великую, о коей, однако, вся Москва гудет. Царь-государь изволит вдругорядь жениться. И избранница-желанница уже есть. Воспитанница моя, Наташа, дочь Кирила Полуектовича Нарышкина, свояка моего. Вдовеет государь какой уж год. А мужское естество алчет. Лечь с бабой из простых — грех на душу взять, оскоромиться. Да и язык у нее что колокол — царю дала. А Наташа моя в строгости воспитана, опять же красой, статью, умом — всем вышла. Царь строг, строг да и подкатился под бок. Теперь обратного хода нету. Понесла Наташа. Вот царь-государь затеял новую хоромину в честь сего построить в селе Коломенском. На выси стоит село, над Москвою-рекою, глядится в реку белокаменным храмом Вознесения да иным во имя Иоанна Предтечи, с коего Василий-то Блаженный свой образ взял. Место — красоты неописанной. Должен я сейчас туда ехать, велено мне государем смотрение за работой чинить. А то желаешь — возьму тебя в возок.
— Честью для себя почту.
— Ну, коли так — облачайся. — Матвеев взял со стола колоколец, позвонил, сказал камердинеру: — Вели запрячь возок. В Коломенское еду.
Усаживаясь, впился тазами в глаза и молвил:
— Что тебе доверено было, держи язык за зубами. Понял?
— Как не понять — схороню навек…
Тройка вороных несла как на крыльях. Только бухали в передок комья мерзлого снега из-под копыт, ровно пищальная пальба. Зимой езда легка. Полозья вжик, вжик: криком кричат. И получаса не прошло — выехали за Москву, худые деревнюшки пошли.
— Рекою поедем. Эвон спуск, правь туда.
Река — что зимою, что летом — все равно что большая дорога. Тут не услышишь ямщицкого окрика: «Пади!» Простор!
Понеслись вдоль крутого берега, мимо рыбачьего племени. Кто с долбней и со снастью тянет свою добычу. Блеснет отражением солнца и в кукан[13]. А в кукане уж только серебро.
— Бог помочь, православные! — задорно крикнул Матвеев.
— И тебе, боярин доброй!
Берег все круче и круче.
— Эвон взвоз, правь туда, — приказал Матвеев.
Стали подниматься. И вдруг открылся храм дивный. Сразу весь. Ровно ладони, простертые к небу в молитве.
— Вознесение, — обронил Матвеев и перекрестился. За ним перекрестился и Спафарий, не отрывая глаз от таковой лепоты.
За каменным строением приказа открылась стройка. Хоромы лепятся к хоромам, башенки к башенкам, где голубая вапа, где охряная, где киноварная. Петушки, диковинные птицы, львы да слоны, строфокамилы — страусы меж собою бьются. Таково весело да затейливо, ровно в сказку попал. Да дворец сей и есть сказка, рубленная руками плотников. Вот — вот завершат они свой диковинный труд. Уж иные сгребают стружку, коей наворочено более, нежели снегу.
Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»(Дневник императора Александра II,22 мая 1880 года).
Роман известного современного писателя Руфина Гордина рассказывает о путешествии Екатерины II в новоприобретенные области южной России, особенно в Тавриду — Крым, мыслившийся Потемкиным как плацдарм для отвоевания Царьграда — Константинополя.
Новый роман известного писателя-историка Р. Гордина повествует о жизни крупнейшего государственного деятеля России второй половины XVII века — В. В. Голицына (1643–1714).
Руфин Руфинович Гордин Была та смута, Когда Россия молодая, В бореньях силы напрягая, Мужала с гением Петра. А.С. Пушкин Роман известного писателя Руфина Гордина рассказывает о Персидском походе Петра I в 1722-1723 гг.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Роман "Мирович" рисует эпоху дворцовых переворотов XVIII в. в России. Григорий Петрович Данилевский - русский прозаик второй половины XIX в.; известен, главным образом, как автор исторических романов. Умение воссоздавать быт эпохи, занимательность сюжетов обусловили популярность его книг.
Историческая повесть из времени императора Павла I.Последние главы посвящены генералиссимусу А. В. Суворову, Итальянскому и Швейцарскому походам русских войск в 1799 г.Для среднего и старшего школьного возраста.
Исторический роман известного современного писателя Олега Михайлова рассказывает о жизни и судьбе российского императора Александра III.
Исторический роман известной писательницы Фаины Гримберг посвящен трагической судьбе внучки Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Жизнь Анны Леопольдовны и ее семейства прошла в мрачном заточении в стороне от магистральных путей истории, но горькая участь несчастных узников отразила, словно в капле воды, многие особенности русской жизни XVIII века.