Иван Тургенев и евреи - [43]

Раскрытию содержательного наполнения концепта «русский европеец» с историко-культурологических позиций посвящен целый ряд научных исследований. В первую очередь здесь следует отметить работы Анджея Валицкого, Владимира Кантора и Василия Щукина, на которые мы в основном и опираемся в представлении читателю данной темы, [ВАЛИЦКИЙ], [КАНТОР (I) и (II)], [ЩУКИН (I) – (III)], [WALICKI (I) и (II)][104].

В России начало процесса вестернизации приходится на XVII–XVIII столетия и связано, главным образом, с реформами Петра Великого. Следствием этого процесса стала

достаточно резкая смена цивилизационной и культурной ориентации: спустя два столетия после распада византийской ойкумены русская культура становится периферийной по отношению к Западной Европе – миру во многом неведомому, казавшемуся то экзотическим, то прямо враждебным. Вестернизация сразу же привела к разногласию в рядах интеллигенции, результатом чего стало разделение на новаторов – энтузиастов поренессансной Европы и традиционалистов – блюстителей родного благочестия. При определенных условиях такое психологическое размежевание могло перерасти в серьезное столкновение идеологических позиций^33. <…> Пограничный характер русской культуры, ее промежуточное положение между Западом и Востоком[105] бросались в глаза как самим русским, так и иностранцам и являлись необходимым следствием из геополитической ситуации России. Поэтому в условиях кризиса традиционной (средневековой, патриархально-иерархической) культуры, который в России приходится на XVII век, в просвещенных кругах появляется группа людей, у которых любое столкновение с Западной Европой порождало горькое сознание собственной отсталости и желание решительным образом порвать с «отеческим законом» и преданиями старины, чтобы стать в один ряд с европейскими странами, чья цивилизация осмыслялась как общечеловеческая.

<В этой среде как особый исторический тип и возникает «русский европеец» – человек, который>, должен быть в самом деле сориентирован на культурные и нравственные ценности, выработанные Европой, и, в частности, Западной Европой, после XIII века – в период позднего средневековья, Возрождения, барокко, классицизма и, наконец, в эпоху Просвещения. <…> главные из них: личное достоинство индивида, цивилизованность, понимаемая как преодоление зависимости человека от природы, творческая активность, вера в прогресс, толерантность.

<…> быть таким европейцем значит не боготворить Европу, не стараться буквально пересаживать западноевропейские теории на русскую почву, а научиться по-европейски думать и чувствовать, по-европейски относиться к нравственности и науке, к вере и знанию, к добру, истине и красоте. Одним словом, русский европеец – это во всех отношениях был европейски образованный русский человек [ЩУКИН (II)].

Само понятие «русский европеец», стало появляться в русской культуре с середины XIX в. для обозначения исторических персонажей, участвующих в диалоге «Россия и Европа» с конца ХVIII в.: традиционалистов и консерваторов (кн. Щербатов, Карамзин)[106], с одной стороны, либеральных прогрессивистов (Н.И. Панин, Сперанский)[107], с другой. Разные стороны этого дискурса – славянофильство и западничество, индивидуализм и соборность, традиционализм и либерализм, изгнанничество и эмиграция – обсуждались такими мыслителями, как П.Я. Чаадаев, В.Г. Белинский, А.И. Герцен, А.А. Григорьев, Н.Я. Данилевский, К.Д. Кавелин, Н.М. Карамзин, М.Н. Катков, H.H. Страхов в их литературных, мемуарных и эпистолярных сочинениях, см. [КАНТОР (I) и (II)], [ЩУКИН (II)], [КАРАНТЕЕВА][108]. Принято считать, что:

Первым дискуссионную ситуацию в постановке исследуемой проблемы создал П.Я. Чаадаев, который обозначил причины отсталости России в ее историческом движении к прогрессу: он считал, что Россия не принадлежит «ни к Западу, ни к Востоку» и не имеет «традиций ни того, ни другого» [ЧААДАЕВ. Т. 1. С. 323]. К сожалению, первоначально мысли «Философических писем» Чаадаева (при его жизни было опубликовано только «Первое письмо» в 1831 г.) были восприняты русским образованным обществом слишком прямолинейно. В них видели отрицание самобытности и самоценности русской национальной идентичности, которую отстаивали славянофилы. Тем не менее у Чаадаева была своя правда: историю отдельного народа он впервые в русской мысли пытался рассматривать с позиций всемирно-исторического процесса.

<…> Идеи Чаадаева получили развитие в лекциях по истории западноевропейского Средневековья Т.Н. Грановского, которые он читал в Московском университете. Они, по существу, стали главным теоретическим обоснованием концепции западничества. Грановский приобщил русское общество к западноевропейской истории, пониманию единого эволюционного пути человечества, который должна пройти каждая страна, в том числе и Россия.

<…> Применительно к Тургеневу понятие «русский европеец» при жизни писателя не употреблялось. По всей вероятности, впервые оно было употреблено в эмигрантской печати в 1933 г. Под таким названием вышла статья П.Н. Милюкова, посвященная 50-летию со дня смерти писателя