Иван Тургенев и евреи - [36]

В дошедшем до нас эпистолярии И.С. Тургенева упоминаний имени Карла Маркса, какой-либо оценки его личности и трудов не встречается. Тем не менее, можно полагать, что он был знаком с некоторыми трудами основоположников научного коммунизма. Так, например, в письме И.С. Тургеневу от 17 (29) апреля 1874 г. Павел Анненков пишет:

Если Вы выслали для меня книгу Маркса[90], то прикажите переслать ее при получении уже в Баден <…> [АННЕНКОВ (III). С. 239].

Нельзя особо не отметить, что Анненков, еще в сороковые годы, вошел в непосредственное, личное общение с Марксом и Энгельсом. В 1846 году Анненков уже лично знаком с ними. 15 марте этого года он по приглашению Маркса присутствовал при знаменательной, исторической беседе Маркса и Энгельса с Вейтлингом. Потом Анненков вступает в переписку с Марксом; в письмах к Марксу

он обсуждает «Философию нищеты» Прудона, и Маркс ему подробно отвечает[91]. Анненков следит за новинками социалистической литературы, за борьбой политических партий. Больше того, – он сближается с революционерами, как, напр., Гервег. Он, наконец, посещает в Париже собрание редакторов рабочей газеты. Обо всем этом он пишет Марксу как близкому человеку. Никто из русских писателей в 40-х годах не был так близко введен в круговорот социалистических идей Запада, как Анненков [АННЕНКОВ (IV). С. 8–9].

В этой связи представляется маловероятным, чтобы Анненков, со своей стороны, не поделился когда-либо этими сведениями со своим ближайшим кругом друзей и единомышленников, особо отличавшимся

непрерывным исканием и обсуждением бытовых, исторических, философских и всяких вопросов, какие постоянно возбуждала общественная жизнь [АННЕНКОВ (IV). С. 8–9],

– в том числе и с Иваном Тургеневым.

Известно, что Тургенев, штудируя немецкую классическую философию, обращал особое внимание на религиозную тематику. Философские занятия Тургенева неизбежно соприкасались с вопросами религии.

Это определялось не только обозначенным кругом его чтения (гегелевские лекции о философии религии, «Философия и религия» Шеллинга, «Философия и христианство» Фейербаха и др.), но и реальными тенденциями в развитии философских идей конца 1830 – начала 1840-х годов. Едва ли не главным вопросом для мыслителей этого времени стал вопрос об отношении науки и религии, знания и веры. Если для Гегеля он не заключал в себе непримиримого противоречия, то для «левых» толкователей его учения стал пафосом нового мировоззрения, утверждавшего взаимоисключаемость этих двух проявлений духовной жизни человека [ТИМЕ (I). С. 65–66].

Нам неизвестно, читал ли Тургенев работы немецких мыслителей, относящиеся к «еврейскому вопросу». Скорее всего, они не привлекали к себе его внимания. Отношение же к знакомым евреям у Тургенева – также как и у его кумира Гёте – было вполне толерантным и нередко дружественным (об этом речь подробно пойдет ниже). Не являясь религиозным человеком, он, однако же, чтил евангельскую заповедь: «Несть ни эллина, ни иудея» (Кол. 3:11). Можно также предположить, что, симпатизируя младогегельянцам, он в «еврейском вопросе» разделял позицию Бруно Бауэра:

Мы должны эмансипировать самих себя, прежде чем сможем эмансипировать других [BAUER В.],

По крайней мере, в течение всей своей жизни Тургенев как мог, и словом, и делом, способствовал процессу либерализации российского общественно-государственного устройства, а значит и смягчению государственных уложений в отношении еврейского населения Российской империи.

Глава II. Иван Тургенев – «русский европеец» и либерал

Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно и для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!

Николай Карамзин[92]

Ты просвещением свой разум осветил,

Ты правды лик увидел,

нежно чуждые народы возлюбил,

И мудро свой возненавидел.

Александр Пушкин

[Россия] представляет собою ужасное зрелище страны, где <…> нет, не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей».

Виссарион Белинский

Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить.

Федор Достоевский «Бесы»

Начиная с середины 1930-х годов, в истории литературы и культурологии за Тургеневым – единственным из всех отечественных писателей второй половины ХIХ в. – закрепилась характеристика «русский европеец», определяющая его как человека, который органически соединяет в своей деятельности и творчестве отечественную и западную культуры, стремится к включению России в общеевропейскую семью, а с другой стороны, способствует знакомству Европы с достижениями русской культуры, выступая как «культурный посредник». Французский славист историк Шарль Корбе писал, что

нации судят друг друга согласно тем же модальностям, что и индивиды: сначала формируется идея того, как они представляют сами себя, потом идея того, как им выгодно позиционировать себя в глазах других. <…> французы, распираемые от чувства гордости за свою цивилизацию и раннюю политическую организацию, воспринимали Россию высокомерно и поначалу имели весьма смутные представления о ней, рассматривая «страну царей» как варварскую землю [CORBE], [ТАНЬШИНА. С. 99].