Иван Саввич Никитин - [38]

Суворин не только читал в книжной лавке интересующую его литературу, но и приносил ее хозяину запрещенные издания — герценовские «Полярную звезду» и «Колокол». Здесь родилась идея выпуска литературного сборника «Воронежская беседа». Душою этого необычного для провинции предприятия были де Пуле и Никитин. Первый писал для него статью об А. В. Кольцове, второй — «Дневник семинариста» и поэму «Тарас». А. С. Суворин создавал свои первые крупные вещи — повесть «Черничка» и рассказ «Гарибальди», вскоре заставившие говорить об их авторе как о подающем надежды писателе.

Суворину были не безразличны заботы поэта о своем магазине, ему часто представали будничные сценки торговли. Одну из них он описывал так: «Вы Никитин?» — спрашивали его, пристально оглядывая… с головы до ног. — Я-с, — отвечал он обыкновенно. — «Ммм… да-с… Скажите… стихи-то это вы пишете? Вот это стихотворение (господин называл) как хорошо!» — Не думаю-с, — отвечал Никитин: — оно довольно пошло. — «Что вы — помилуйте!.. Могу вас уверить…» и так далее в том же роде. Часто случалось, что после подобного выступления господин вынимал из кармана тетрадку своих собственных стихов и, мало заботясь о том, приятно ли их слушать Никитину, начинал обыкновенно декламировать по целым часам…» Покупатели угощали поэта местными новостями: в Воронеже танцует «чудо природы», знаменитая мексиканка Юлия Пострана, лицо и тело которой покрыты густыми волосами, на театре прескверно поставили «Гамлета», в городе вышел первый номер журнала «Филологические записки» — невидаль не только для провинции, но даже и для столиц, к несчастью для здешних барышень «ушла артиллерия», купечество готовится открыть на площади памятник И. А. Придорогину…

Никитин реагировал на происходящее спокойно-иронически. Вот Иван Иванович Зиновьев опубликовал (под псевдонимом) в «Русском слове» статейку, где, между прочим, говорится о пышном бале купца Петрова, данном по случаю свадьбы его сына. Подписчики никитинской читальни рвут из рук сенсационный номер журнала. «Как!!! целое сословие марать!!! — комментирует скандал в купеческом семействе Никитин. — Нет, врешь, г. сочинитель, ты, брат, не прячься, а выходи на свет, мы тебе покажем зорю». — «О глушь, родимая глушь, как ты похожа на дождевую стоячую лужу, — с горечью улыбается Иван Саввич, — посмотришь — в ней отражается и небо и красноватое облако, но стоит только плюнуть в эту покойную, сонную воду — все пропало, и начнет подниматься кверху всякая дрянь».

Поэт на собственном опыте часто убеждался в непредсказуемости агрессивного поведения не только здешних обывателей, но и просвещенных администраторов. В апреле 1860 г. затеял он с де Пуле публичное чтение в пользу нуждающихся литераторов и ученых. То-то шуму было! «Да ради какого черта заплачу я рубль серебром, — говорил один господин, — в пользу каких-то литераторов, этих темных личностей, написавших в последнее время столько мерзостей против нашего дворянского сословия?..».

В экзаменной зале кадетского корпуса яблоку негде было упасть — еще бы! — провинция такого раньше никогда не знала, лишь двумя месяцами ранее подобные публичные чтения впервые в отечественной литературе прошли в столице. Под сводами чинного зала звучали строки Жуковского, Пушкина, Гоголя, Тургенева… Среди прочих выступавших, одна из первых, пожалуй, в российской провинции, а может быть, и вообще в России публично декламировала стихи женщина! Это была Е. А. Лидерс (сестра выдающегося зоолога и географа Н. А. Северцева), прочитавшая некрасовское стихотворение «В деревне». Но все-таки наибольший успех выпал на долю Никитина. Кроме любимого им кольцовского «Леса» он исполнил свое новое стихотворение «Обличитель чужого разврата…», причем по настоянию публики последнюю вещь повторил под гром аплодисментов. Чтец он был великолепный, что признавали все слышавшие его; грешным делом, он и сам однажды похвалился на этот счет близкому человеку («А ведь я читаю недурно…»).

В зале, затаив дыхание, слушали его глуховатый взволнованный голос:

Обличитель чужого разврата,

Проповедник святой чистоты,

Ты, что камень на падшего брата

Поднимаешь, — сойди с высоты!

Это был художественный памфлет, сбрасывающий с фальшивого пьедестала стихотворца-либерала, наживающего себе громкими словами дешевую репутацию толпы. Воронежский губернатор граф Д. Н. Толстой сделал ему после того литературного вечера мягкий, но настораживающий выговор — нехорошо, Иван Саввич, следовало, мол, перед чтением посоветоваться. Но автор смутивших его сиятельство дерзких строк уже «не слушался».

«Никитин был рожден если не повелевать, то руководить другими, — идти если не впереди всех, то рядом с лучшими, избранными», — писал о нем близко знавший его современник. Его нравственное влияние на окружающих можно сравнить с тем воздействием, которое оказывал на других земляк поэта, известный глава московского литературно-философского кружка Н. В. Станкевич, откуда вышли революционер-демократ В. Г. Белинский, западник-просветитель Т. Н. Грановский, анархист М. А. Бакунин, славянофил К. С. Аксаков.