Иван Саввич Никитин - [19]

Познанию быта и нравов крестьян помогали члены историко-этнографических экспедиций, которые устраивал Н. И. Второв. Один из участников таких «походов» художник С. П. Павлов вспоминал: «Приходилось толкаться среди народа. Никитин любил мои рассказы про деревенские скитания и откровенно завидовал им: «А я на цепи, целый год на цепи. Поехал бы, забыл бы все, а как уедешь? Рвут со всех сторон».

Поэт и начинал как бытописатель, рисуя не столько мироощущение своих героев, сколько создавая этнографические стихотворные очерки. Таков, например, «Ночлег извозчиков» — подробная (46 строф!) колоритная история одной лишь ночевки на постоялом дворе путников-торговцев, промышляющих рыбой. Начало очерка степенное, эпическое:

Далеко, далеко раскинулось поле,

Покрытое снегом, что белым ковром,

И звезды зажглися, и месяц, что лебедь,

Плывет одиноко над сонным селом.

Вот заржали кони, наконец, показались «гости»:

В овчинных тулупах, в коломенских шапках,

С обозом, и с правой, и с левой руки,

В лаптях и онучах, в больших рукавицах,

Кряхтя, пожимаясь, идут мужики.

Обходительный, но лукавый и прижимистый «дворник» красочно расписывает свое хозяйство:

Овес мой — овинный, изба — та же баня,

Не как у соседа, — зубов не сберешь;

И есть где прилечь, посидеть, обсушиться,

А квас, то есть брага, и нехотя пьешь.

Мужики устроились, молодая хозяйка подала хлеб-соль, и потекла беседа-потеха с россказнями бывалого детины-извозчика. Сочинитель всей этой немудрёной бывальщины не встревает в чужие страсти, он внимательный и уважительный наблюдатель, чуткий к деревенскому присловью, зоркий к каждой бытовой мелочи — даже к тому, что стряпуха принесла проголодавшимся извозчикам щи «в чашке глубокой с надтреснутым краем», а после ужина «мочалкою вытерла стол». Так любовно выписывать каждое словцо будут позже писатели-народники.

Сергей Городецкий назвал «Ночлег извозчиков», «Купца на пчельнике» и некоторые другие ранние никитинские очерки русскими идиллиями, «единственными в своем роде».

Подобных лирико-повествовательных картин Никитин создал немало на первом этапе творчества. От этих картин веяло поэтической удалью Кольцова, сердечной тоской Огарева, задушевной тревогой Некрасова, но были и краски никитинские: улыбчивая грусть, обнаженная пейзажная графика, густая сказовая речь, как бы намеренный художественный аскетизм.

Трещит по всем швам семейно-бытовой уклад некогда мирного деревенского дома. Мужик Пантелей в никитинской «Ссоре», вспоминая былое согласие в своей избе, восклицает:

Ах ты, время мое, золотая пора,

Не видать уж тебя, верно, боле!

Как, бывало, с зарей на телегах с двора

Едешь рожь убирать в свое поле…

Сломили Пантелея хозяйственные неурядицы, семейные скандалы, неверность злодейки-жены, и забросил он крестьянские дела, запив горькую.

Семейный мир героев Алексея Кольцова почти не знал таких темных и грязных диссонансов, в нем было больше гармонии природы и человека. Никитинский внутренний крестьянский мир раскалывается грубее, семейные устои рушатся под натиском меркантилизма, в котором уже не остается места патриархально-нравственным святыням.

Семейно-общинная идиллия, еще вчера, казалось бы, такая картинно-лубочная, оборачивается своей неприглядной стороной. В этом отношении характерно стихотворение с символическим названием «Дележ», где повествователь без утайки рассказывает о крахе когда-то крепкого дома:

Да, сударь мой, нередко вот бывает:

Отец на стол, а детки за дележ,

И брата брат за шиворот хватает…

Из-за чего? И в толк-ат не возьмешь!

Это вовсе не сатира на семейную кутерьму, а своего рода «моментальный снимок» разрухи патриархального уклада жизни. «Мысль семейная» в ранних стихотворных новеллах поэта новаторски предугадывает прозу беллетристов 60—70-х годов, по-своему осуществляет одну из задач «реалистов», которую позже определит Д. И. Писарев: «Частная жизнь и семейный быт наравне с экономическими и общественными условиями нашей жизни должны обращать на себя постоянное внимание мыслящих людей и даровитых писателей».

Поэтическое зрение Никитина так устроено, что в первую очередь схватывает теневую сторону жизни крестьянской семьи, он, можно сказать, обречен видеть быт в его поломанной оправе. «Упрямый отец» в одноименном стихотворении выдает замуж дочь за немилого, но богатого — и нет счастья, и гибнет все вокруг; пропали уют и любовь в избе свекрови, которая понапрасну измучила работящую невестку и без конца шпыняет заступающегося за нее старика («Порча»); крестьянская девушка оказалась без копейки на улице и вынуждена продавать себя в утеху богатым сластолюбцам («Три встречи»).

Лейтмотивом «раннего» Никитина стал труд как мера всего сущего («А трудиться надобно: человек на то…» — говорит горемыка в одном из его стихотворений). Работа врачует молодого героя от несчастной любви («Неудачная присуха»); старый мельник в одноименном стихотворении вспоминает свои трудовые будни как отраду юности.

Мужицкий пот на пашне — еще не спасение от беды, есть какая-то неведомая сила, отнимающая у крестьянина самые простые радости («…Какой-то враг незримый Из жизни пытку создает И, как палач неумолимый, Над жертвой хохот издает…» — говорится в стихотворении «Мне, видно, нет другой дороги…»). Никитинский пахарь пока еще не понимает причин этого зла, из его груди вырывается лишь отчаянный стон: