Иван IV Грозный: Царь-сирота - [15]

Вот что сообщает об этом летопись: «Тоя же зимы декабря в 29 день князь великий Иван Васильевич всеа Русии, не мога того терпеть, что бояре безчиние и самовольство чинят без великого князя веления своим советом единомысленных своих советников, многие убийства сотворили своим хотением и перед государем многая безчиния и государю безчестия учинили и многия неправды земле учинили в государеве младости, и великий государь велел поимати первосоветника их князя Андрея Шуйскаго и велел его предати псарем. И псари взяша и убили его, влекуще к тюрьмам противу ворот Ризположенеких в граде. А советников его розослал — князя Федора Шуйскаго, князя Юрия Темкина, Фому Головина и иных. И от тех мест начали бояре бояться от государя, страх иметь и послушание».

Сторонникам «Шуйского царства» давали понять: прежнее влияние им не возвратить, а лучше бы вести себя поскромнее и потише. Так было совершено первое значительное политическое деяние Ивана IV. Сопровождалось оно действительно кровопролитием. И для партии Шуйских подобный разгром стал полной неожиданностью…

Но.

Допустим, государь-подросток впервые показал зубы, впервые пролил кровь, освободился от ненавистных врагов. Стал ли он после этого самовластным правителем? Ушел ли от преобладающего влияния служилой знати на дела высшей государственной важности? Да об этом и речи быть не может. Совершенная неопытность великого князя в дипломатии, военном деле и внутренней политике, его юношеский возраст, недостаток сил, которые могли бы оказать прямую поддержку, по-прежнему делали его полностью зависимым от действий служилой знати. Юного сироту не столь уж трудно обмануть. Много ли усилий потребуется опытному дворцовому интригану, чтобы найти способ, как манипулировать отроком к собственной пользе или же к пользе своей «партии»?

Свободнее, в лучшем случае, стал личный государев обиход, но это никак не означает начала единовластного правления.

«Шуйское царство» кончилось, однако боярское правление продолжалось.

На протяжении примерно трех лет Иван Васильевич отстаивает свой новый статус от попыток принизить его, реставрировать наиболее неприятные для него моменты из времен «Шуйского царства». Так, например, в сентябре 1545 года Афанасию Бутурлину, представителю древнего московского боярского рода, отрезали язык «за его вину, за невежливые слова». А через месяц Иван IV возложил опалу на целую группу служилых аристократов. Впрочем, довольно быстро они получили прощение в результате «печалова-ния» митрополита Макария.

Источники не позволяют судить, действительно ли все эти удары наносил юный правитель. Его именем для расправы над врагами с той же вероятностью могли воспользоваться аристократические группировки, потеснившие клан Шуйских. Чего было больше — молодого задора в борьбе монарха за право самому решать державные дела или же тонко рассчитанной интриги, смысл которой государь не обязательно понимал, а и понимая, не обязательно мог воспротивиться?

Нет четкого ответа на этот вопрос.

Характер Ивана Васильевича резко испортился. От тех лет сохранились известия о молодом незамысловатом хулиганстве великого князя, о его странных играх и жестоких забавах.

Он как будто превращается в ерша. «Вы вертели мною? Попробуйте-ка продолжить! Руки обдерете. Со мной уже не так удобно, как прежде».

В частности, псковская летопись, абсолютно независимый источник, сообщает о потравах и разоре, учиненном в псковских землях резвым молодым правителем и его товарищами. Видимо, во время одного из игрищ Иван Васильевич разъярился на свитского молодого человека, княжича Михаила Богдановича Трубецкого, и велел удавить его. По косвенным известиям можно строить догадки о том, что великий князь любил охоту, скоморохов, был охоч до женского пола. В источниках видны отголоски слухов, согласно которым Иван Васильевич, возможно, какое-то время склонялся к содомии. Однако невозможно ни вполне доказать, ни до конца опровергнуть это. Слухи, они и есть — слухи.

Молодой правитель отличался крайне эмоциональным и притом несдержанным характером. Видные представители духовенства обращались к нему с увещеваниями. К счастью, увеселения перемежались поездками по монашеским обителям, продолжавшимися неделями, а порой и месяцами. Юное буйство соединялось с искренней крепкой верой.

Мудрое пастырство со стороны одного из крупных церковных деятелей в ту пору имело шансы не только сдержать развитие скверных наклонностей, но и выковать чистый металл одухотворенной личности из артистической натуры — эмоционально неровной, подверженной сомнениям и колебаниям, воздушно-легкой. А впоследствии — направить неистовую энергию молодого государя к созидательной работе. По всей видимости, роль подобных пастырей сыграли митрополит Макарий и широко образованный священник Сильвестр, духовный писатель. С первым государь навсегда сохранил добрые отношения. Великий духовный наставник, Макарий повлиял на молодого правителя наилучшим образом: тот смягчился нравом. Второй пользовался своим влиянием слишком давяще, а то и небескорыстно. Священник Сильвестр долгое время имел огромное влияние на самого Ивана Васильевича да и на политику его правительства. Но в зрелых годах Иван Васильевич станет испытывать к Сильвестру отвращение.