Иван III — государь всея Руси. Книги 4–5 - [260]

Курицын опять спросил:

— На которые места чают турки прийти?

Иван Сапега ответил:

— То еще не ведомо. Король польский будет стоять на Каменце. А литовский великий князь будет стоять на Луках Великих и разведывать про то поганство, куды пойдут — на Польскую либо на Литовскую землю, али к Киеву.

Курицын, подумав, задал опять вопрос:

— А через кого пришла та весть, что турки идут?

Сапега отвечал:

— Посылал король польский к турскому своего посла Стрижевского взять новое перемирие, ибо в велик день срок старому перемирию кончался. И турский того королева посла отпустил, а перемирия с ним не взял. И Стрижевский сказывал, цо перед ним турки через Дунай переправились, а идут они к Белугороду.

А от себя Курицын спросил:

— А Стефан-воевода станет ли с Литвой против турок или с турками? Ведомо ведь мне, что воевода в турского султана воле.

Сапега отвечал:

— Чает наш великий князь, цо станет воевода молдавский на стороне Литвы. Прислал он к нам своих послов о любви и о мире.

Курицын доложил эту беседу Ивану Васильевичу, а государь велел ответить великому князю Александру.

— «Просишь ты у нас помощи против поганства, а пошлем мы о том деле к тобе своего посла. А о захватах князя Димитрия Воротынского-Одоевского, слуги нашего, то он ничего не захватывал, а то суть волости его, и свел он из них токмо тех людей и слуг Семена Иваныча, князя можайского, которые позасели в его волости. И князь бы великий Александр вперед у наших князей в их земли и воды, также и у иных наших украинников в земли и в воды не велел своим людям вступаться».

— Яз, державный мой государь, не разумею, куда зять твой метит, ибо ни от наших служилых татар из Дикого Поля, ни от наших доброхотов из Литвы и Польши нет никоторых вестей о турских и татарских походах, а зять твой все время дражнит нас дерзостью своей. А пошто? Не разумею, ибо заратиться ему с нами сей часец не под силу.

— А яз, Федор Василич, все разумею, и все мне ясно. Хочет зять мой повернуть наши глаза в другую сторону: глядели б мы токмо на восход и на полдень, и не оглядывались бы на запад и на полночь. Хочет он, как и требовал, разорвать союз наш с Менглы-Гиреем, и проморгали бы мы союз его с братьями против воеводы Стефана молдавского. Посему с новым послом зятя много не говори, а повторяй токмо то, о чем баили мы в ответ князю Лександру на прежних посольствах. Да! Еще одно. Как на сей раз называет мя зять в грамоте, подобающе или неподобающе? О сем более всего говори с его послом, а о прочем меньше, дабы нечаянно не сказать лишнего. Будем пока еще ждать, время само покажет и укажет, что и как надобно деять…

В начале июля для великой княгини Анны Васильевны и сына ее, великого князя рязанского Ивана Васильевича, нежданно пришли тревоги и страх — почти каждую неделю начались набеги литовцев на рязанские порубежные земли. То путивляне, то рыляне разоряли и жгли деревни, села и сторожевые заставы вдоль украинных рубежей рязанского великого княжества с Литвой.

Все порубежные села и деревни были в отчаянии и в страхе, посылали гонцов в Рязань, молили о помощи своего рязанского князя, а те рязанские земли, что были ближе к московским рубежам, большие селения, даже с рядками, как Чернь, Плавск и другие, посылали гонцов к великому князю московскому. Особенно смело и настойчиво действовал плавский посельский староста Лука Гвоздев, здоровенный мужчина, с длинными клоками густой рыжей бородищи.

Собрав мужиков он кричал на сходе зычным голосом:

— Беда! Пришла гибель на всех нас! Литовцы много людей посекут саблями, угонят всех коней и всю рогатую животину, уведут в полон всех парней, девок и здоровых мужиков, остальных ограбят. Такое будет, что все мы без всякого портища и жилья останемся и с голоду помирать будем, ежели кто из нас от руки литовцев уцелеет. Посему немедля всем нам, как можем, надобно изготовиться к бою, а гонцов пошлем к ближнему московскому рубежу, к граду Алексину, где есть крепкая московская застава из конных полков.

Лука оборвал свою речь.

— Гляди, гляди! — закричал из толпы старый Егорыч. — Никак Красная балка горит?..

— Так и есть, — подхватил женский голос. — Ишь как занялось! Дым-то, как смоль, а скрозь него уж огонь полыхает.

— Мати Пресвятая Владычица! — истово заголосила вдруг пожилая женка в белом платочке. — Заступись и помилуй нас, грешных!..

— Довольно голосить-то, — заревел Лука Гвоздев. — Макарыч, Мирон и все, что покрепче, собирай парней, хватай топоры, вилы, рогатины, а ты, Трофим, бери Илью с собой да по паре коней выбирайте — и айда в Алексино, бейте челом от нас московской заставе, молите помощи против литовцев.

Несмотря на страх, все приказания Луки исполнялись как приказы воеводы, а бывшие тут двадцать конников из порубежной рязанской заставы с луками и копьями стали во главе пешего отряда из плавских мужиков.

Старший из конников, обернувшись к посельскому Луке, спросил:

— А тут еще где есть поблизости наши порубежные рязанские заставы?

Лука ответил не сразу:

— Близ Галчихи есть.

— Сколь там людей-то?

— Душ двадцать конников, — ответил Лука, — верст десять отсель, да такой же отряд у Светлых ключей…