Иван Федоров - [83]
Наступала старость. С тоской думал Федоров, что уже ничего не создаст.
В это время к нему вернулся Гринь.
Под Москвой, в Александровой слободе, медленно умирал царь Иван Васильевич. Умирал от излишеств, от дурных болезней, от измучивших кошмаров, от гибели надежд.
Умирал, пережив семь преждевременно скончавшихся жен, убив в припадке маниакальной злобы старшего сына, вздумавшего заступиться за беременную супругу, разорив собственный народ и потеряв все ливонские завоевания.
Никакие хитрости не помогли: ни заигрывания с римским папой, ни обещания перейти в католическую веру, ни затягивание переговоров.
Хотя войска Стефана Батория так и не взяли Псков, удержавшийся благодаря небывалому героизму защитников города, хотя польское войско и исчерпало все свои силы, но и русская сторона была истощена.
Мир, заключенный с поляками в Запольском Яме в 1582 году, отдал Речи Посполитой все русские завоевания в Ливонии.
Выход к морю был потерян. Не приходилось мечтать и об освобождении Украины. Время давно упустили.
Двадцатичетырехлетняя война была бездарно и безнадежно проиграна.
И царь умирал, забавляясь время от времени тем, что травил медведями беглых мужиков и неугодных слуг.
Шел от Ивана дурной запах гниения. Даже лекарства медика Бомелия, неотступно находившегося при царе, не помогали.
Впрочем, в минуты просветления царь требовал, чтобы ему приносили книги. Но читал мало. Больше сидел запершись, никого к себе не пуская, и выправлял летописи. Менял в них даты событий, подделывал записи, нарочно запутывал смысл написанного, чтобы оправдать неоправданные казни и гонения.
И когда удавалось напутать, потирал трясущиеся руки, рассыпался идиотским смешком, гладил самого себя по лысому черепу и хвалил:
— Умница, Ваня! Умница!
Вдруг вскакивал, подбегал на цыпочках к двери, приникал ухом к замочной скважине и, дрожа, выпучив студенистые глаза, подстерегал злодеев. Он-то знал, что злодеи всюду: и за дверью, и под столом, и в его любимом колпаке… Только такой осторожностью он, умница Ваня, и ненавистного князя Курбского пережил! Ладушки, пережил! Умница, пережил! Не дал ему за иконы спрятаться, выгнал оттуда посохом, вот Андрюшка у себя в Миляновичах и испустил дух!
Князь Курбский действительно умер. Больной, рассорившийся с польской знатью, он скончался в мае 1583 года. Перед смертью гордый князь окончательно изменил себе. Он униженно каялся перед королем в прегрешениях, умолял простить, не лишать сына Дмитрия имений… Впрочем, запоздалое раскаяние пользы не принесло. Курбский давно уже не был нужен. И его сын Дмитрий так и не получил просимого.
Умерли или погибли и бежавшие с Курбским в Литву другие изменники.
Ивана Колымета убил пьяный шляхтич Дмитрий Булыга.
Андрея Барановского заперли в сарае и сожгли в прах вместе со всей семьей измученные поборами крестьяне.
Якова Невзорова и Постника Туровицкого убили в драке из-за земли слуги князя Андрея Вишневецкого.
Василия Калиновского, свирепого управителя Миляновичей, прикончили мещане Берестечка…
Жизнь предъявляла свой строгий счет всем.
А к Ивану Федорову словно воротились молодая напористость и сила.
На удивление близким, он не знал, что такое усталость.
Гринь — его надежда, его зоркие глаза, его прежняя твердая рука — был прощен. Федоров заключил с учеником мировую. Гринь обязывался не резать букв для себя и не устраивать собственной мастерской, а Федоров обещал, что разрешит ученику, если тот не нарушит договора, позволить открыть собственную печатню.
Иван Федоров сразу же заказал ученику два шрифта за двести злотых — небывалую по тому времени плату.
А пока Гринь работал, Федоров брал в долг направо и налево. На долгие сроки и на короткие. Нашел нового бумажного фабриканта, уплатил тому вперед сто злотых за бумагу. Возобновил хлопоты о снятии ареста с книг. А когда стало невыносимо трудно с деньгами, решился на отчаянный шаг — поехал в Краков к королю Стефану Баторию, искавшему пушечных мастеров, и взялся отлить королю медную пушку.
Искусство Федорова как литейщика ни у кого сомнений не вызывало.
Король распорядился дать Федорову денег.
Все эти деньги до последней копейки Иван Федоров вложил в новый печатный станок и шрифты.
— Не боишься ты, учитель? — спросил Гринь.
— Все в руке божьей! — ответил Федоров. Работай. Не сомневайся. Придется пострадать — пострадаю. Греха за собой не чую. Ибо не пушками, а книгами, добрым разумом спасать людей надлежит от бед!
К декабрю 1583 года долг Федорова вырос до тысячи пятисот злотых.
Он задолжал королю, соседям, мастерам-кожевникам, мастерам-седельникам, столярам… Всем, у кого только мог взять в долг.
— Расплачусь! — успокаивал он Гриня. — Только бы издать книги..
Но издать книги он не успел.
Трудная, тяжкая жизнь его оборвалась, когда никто этого не ожидал, в разгаре кипучих трудов.
5 декабря 1583 года, наблюдая за работами в типографии, Иван Федоров побледнел, схватился за грудь, неуверенно встал со скамьи и, пошатнувшись, безмолвно рухнул на пол…
Он погребен на кладбище Онуфриевской церкви в городе Львове.
Он жив в каждой букве наших книг.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Книга завершена. Но я хочу продолжить разговор с читателем.
Настоящий том содержит в себе произведения разных авторов посвящённые работе органов госбезопасности и разведки СССР в разное время исторической действительности. Содержание: 1. Леонид Николаев: Феникс 2. Эдуард Арбенов: Берлинское кольцо 3. Евгений Воробьев: Земля, до востребования Том 1 4. Евгений Воробьев: Земля, до восстребования Том 2 5. Юрий Михайлович Корольков: Кио ку мицу. Том 1 6. Юрий Михайлович Корольков: Кио ку мицу. Том 2 7. Николай Сергеевич Атаров: Смерть под псевдонимом 8.
Приключенческая повесть о борьбе советских партизан и разведчиков с немецко-фашистскими войсками и спецслужбами в годы Великой Отечественной войны на оккупированной врагом территории.
Фашистской диктатуре с самого начала приходилось бороться не только с внешними противниками, но и с внутренним сопротивлением настоящих патриотов своей страны. Одной из них была замечательная женщина и отважная разведчица Ильза Штёбе. Работая в лаборатории одного из крупнейших военных химических концернов в Дрездене, она неоднократно передавала ценнейшие сведения через своих добровольных помощников советской разведке. Ильза Штёбе была схвачена гестапо по доносу а казнена в декабре 1942 года - в канун разгрома гитлеровской армии под Сталинградом.Этой героической женщине посвящен роман известного писателя Владимира Сергеевича Прибыткова «Завещаю вам жизнь».
Повесть Владимира Прибыткова посвящена необычному путешествию тверского купца Афанасия Никитина в Индию в XV веке. Афанасий Никитин на протяжении своего длительного путешествия вел дневник, благодаря которому стали известны подробности его путешествия.
Биография гениального русского художника Андрея Рублева — это почти белое пятно на карте истории русской культуры XIV–XV веков. И никогда ни один исследователь не прорисует эти белые места, так как источники не сохранили жизнеописания создателя знаменитой «Троицы», а время не пощадило многие великолепные иконостасы, величественные стенные росписи.Писатель, взявшийся за создание художественной биографии Рублева, имел право домыслить те факты, о которых молчат источники.Книга В. Прибыткова не роман и даже не историческая повесть.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.