Иван Безуглов - [5]
- Не волнуйтесь, Таня, - успокоил ее Иван, - господин Баратынский с этим замечательно справится. Мы уже подключены к автоматической международной связи?
- С сегодняшнего дня.
- Вот и отлично. Пускай Евгений Абрамович даст телефаксы в Польшу и в Турцию, пусть свяжется с нашими новыми партнерами в Коста-Рике. Я знаю, что именно в этих странах за последние месяцы вырос интерес к данному товару. Пусть предлагает им семи... нет, восьмипроцентную скидку с мировых цен.
Таня, понимающе кивнув, вышла. Но перед этим он перехватил ее взгляд, направленный на Анну. Взгляд, исполненный тревоги и старательно скрываемой душевной боли...
ГЛАВА ВТОРАЯ
День близился к середине. Это был один из таких дней, когда дела накапливались с космической быстротой, все чаще звонил телефон, все больше выползало сообщений из телефакса, и не уменьшалось количество посетителей в приемной Ивана. Давно ушла обаятельная Анна, оставив на столе хозяина увесистую папку со сценарием, уже успел Иван подписать контракт на поставки необработанных алмазов из Якутии, уже успел отказать двум или трем просителям. В половину первого, наконец, он понял, что нуждается в отдыхе, и по селекторной связи велел шоферу спуститься к автомобилю. "Как странно", подумал он, "впервые за много недель я еду обедать один, не для встречи с деловыми партнерами..."
"В Савой", - привычно произнес он, зная, что лучше отдать за обед сто долларов с лишним (а за эти деньги можно было добрую дюжину раз пообедать в обычных русских ресторанах), зато использовать драгоценное время для того, чтобы по-настоящему восстановить силы.
И вдруг он вспомнил кроткие глаза своего секретаря-референта.
- Погоди, Василий, - сказал он, - сразу после обеда мы поедем на Басманную в представительство мексиканской фирмы, мне потребуются услуги Тани. Так что давай захватим и ее тоже.
Жуковский кинул на шефа изумленный взгляд своих узких, похожих на турецкие, глаз. Служащие обычно обедали за счет компании в крошечной столовой прямо при офисе. Таню брали в рестораны только на деловые обеды, которых она терпеть не могла, потому что приходилось на них работать еще тяжелее, чем в офисе. Особенно когда приезжали партнеры из Франции или Латинской Америки, и приходилось переводить. Английским языком Иван владел почти как родным, но не знал ни французского, ни испанского.
Иван сам раскрыл перед Татьяной дверцу автомобиля, и девушка с видимым наслаждением устроилась на сиденье, обитом мягчайшей итальянской кожей. Всю дорогу до ресторана они молчали. Может быть, Тане мешало присутствие телохранителей? Седобородый, вышколенный гардеробщик с поклоном принял ее скромную песцовую шубку, метрдотель в черном фраке, поздоровавшись за руку с Иваном, предложил им столик у окна, выходившего, как это ни грустно, на бесцветную московскую улицу, на которой, казалось, никогда не прекращались дорожные работы, а по обочинам дороги торговали с рук разнообразными малоценными предметами обедневшие пенсионеры. Но в высоком, украшенном художественной лепкой зале "Савоя" царила тишина и тот комфорт, какой бывает лишь в местах, по-настоящему аристократических. Зеркала, обрамленные золотыми гроздьями винограда и акантовыми листьями, отражали белые скатерти на столах, французский хрусталь, фирменное столовое серебро, украшенное монограммами заведения. Предупредительный официант разложил перед ними обширное меню в тисненой обложке.
- Я закажу сама, - она улыбнулась, - я знаю, как вы стесняетесь официантов. В один прекрасный день я растрезвоню об этом по всему свету. То-то будет радости нашим конкурентам. Непреклонный Иван, который просит своих спутников заказывать не из вежливости, а от робости...
- Такой уж я родился, - пробурчал Иван, - официанты - не единственные, кого я стесняюсь.
- Кого же еще?
- Вы знаете сами, - сказал Иван.
- Аудиторов вы не боитесь, - Таня едва ли не впервые в жизни говорила с Безугловым таким шутливым тоном, - конкурентов тоже, большевики вас не страшат... Кто же эти загадочные существа, которые могут повергнуть в смущение Ивана Безуглова?
Иван посмотрел в сторону и пригубил из хрустального бокала, где алело его любимое "Шато-Неф дю Пап".
- Отчего же вы не пьете, Таня? - он явно пробовал сменить тему. - Вы видите, я остаюсь безнадежно русским. Не могу приучить себя пить белое вино, предпочитаю красное. Да и то, между нами говоря, моими любимыми напитками остаются из водок - "Смирновская", а из всего прочего - "Джек Дэниэлс" на льду. Пробуйте сыр. Сегодня понедельник, а это значит, что вчера самолетом прибыла очередная партия. Вы любите камамбер?
- Мне не часто приходится его пробовать, - в голосе Тани не было упрека, - вы же понимаете, Иван, что во всей восьмимиллионной Москве найдется едва ли три десятка наших соотечественников, которые могут себе позволить пообедать в "Савое".
- Конечно, понимаю, - кивнул Иван. - Но для меня это тоже вложение капитала. Я обязан смотреть на себя не как на частное лицо, а как на ученика. Я освоил азы бизнеса, но в нем есть еще десятки тончайших нюансов, умение вести себя, умение чувствовать себя на равных с западными партнерами. Мой образ жизни - не роскошь, а школа. Самому мне мало надо. Десять лет тому назад я был нищим студентом, не имевшим даже велосипеда.
Бахыт Кенжеев – известный поэт и оригинальный прозаик. Его сочинения – всегда сочетание классической ясности и необузданного эксперимента. Лауреат премии «Антибукер», «РУССКАЯ ПРЕМИЯ».«Обрезание пасынков» – роман-загадка. Детское, «предметное» восприятие старой Москвы, тепло дома; «булгаковская» мистификация конца 30-х годов глазами подростка и поэта; эмигрантская история нашего времени, семейная тайна и… совершенно неожиданный финал, соединяющий все три части.
Книгу «Послания» поэт составил сам, как бы предъявляя читателю творческий отчет к собственному 60-летию. Отчет вынужденно не полон – кроме стихов (даже в этот том вошло лишь избранное из многих книг), Бахыт Кенжеев написал несколько романов и множество эссе. Но портрет поэта, встающий со страниц «Посланий», вполне отчетлив: яркий талант, жизнелюб, оптимист, философ, гражданин мира. Кстати, Бахыт в переводе с казахского – счастливый.
Бахыт Кенжеев. Три стихотворения«Помнишь, как Пао лакомился семенами лотоса? / Вроде арахиса, только с горечью. Вроде прошлого, но без печали».Владимир Васильев. А как пели первые петухи…«На вечерней на заре выйду во поле, / Где растрепанная ветром скирда, / Как Сусанина в классической опере / Накладная, из пеньки, борода».
В книге известного популяризатора науки Петра Образцова и его однокурсника по химическому факультету МГУ, знаменитого поэта Бахыта Кенжеева повествуется о десятках самых обычных и самых необычных окружающих человека веществах – от золота до продуктов питания, от воды до ядов, от ферментов и лекарств до сланцевого газа. В конце концов сам человек – это смесь химических веществ, и уже хотя бы поэтому знание их свойств позволяет избежать множества бытовых неприятностей, о чем в книге весьма остроумно рассказывается.
Всю жизнь Бахыт Кенжеев переходит в слова. Мудрец, юродивый, балагур переходит в мудрые, юродивые, изысканные стихи. Он не пишет о смерти, он живет ею. Большой поэт при рождении вместе с дыханием получает знание смерти и особый дар радоваться жизни. Поэтому его строчки так пропитаны счастьем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.