Иван Берладник. Изгой - [143]
Она сорвалась на крик, и Иван, сторожко оглянувшись, увлёк Елену в боковую каморку. Здесь мрак разгоняло только крошечное оконце, стояли вдоль стен какие-то сундуки, что-то висело на стенах - то ли меха, то ли шубы, то ли ковры. В тесноте не повернуться, и они невольно прижались друг к другу.
- Понимаю, Оленя, - голос дрогнул, произнося её имя, и Елена задохнулась от промелькнувшей в нём нежности. - Не слепой я и не глухой. Всё вижу. А только Изяслав Давидич твой муж. Как же ты от мужа-то?…
- Сердцу не прикажешь, Иванушка, - пролепетала она, слабея в его объятиях. - Ты мне люб. За тобой - хоть на край света! И Чернигова мне не нужно, коли тебя не будет рядом, да и самого Киева.
- Негоже так говорить-то, - попытался возразить Иван. Разум боролся с чувствами - молодое сильное женское тело было так сладко ощущать в объятиях, что сердце спорило с языком и голос звучал неубедительно. - Не должны мы… Изяслав Давидич - благодетель мой. Без него не было бы у меня ни Выря, ни жизни самой… ни тебя…
Слово вырвалось - и все речи тут же забылись. Губы потянулись к губам, руки обвились вокруг шеи, совсем рядом с сердцем застучало другое сердце, и Иван ощупью сорвал со стены то ли шубу, то ли шкуру, опуская на пол свою драгоценную ношу.
Они прощались на другое утро. Денёк выдался пасмурный, несколько раз принимался и переставал дождик, старики по приметам говорили, что дело может кончиться удачей, а может и провалом.
Изяслав и Иван уже сидели в сёдлах, когда на крыльцо вышла Елена. Она оделась скромно, словно уже была вдовою, и лишь отсутствие траурного корзна говорило, что её муж ещё жив. Но глаза княгини покраснели от слез, и она беспрестанно кусала припухшие губы. Ломая пальцы, Елена не сводила глаз с отъезжающих.
Изяслав Давидич, зная, что его жена сейчас разрыдается - на рассвете она вбежала к нему в ложницу, выла и каталась по полу, - только махнул ей рукой и крикнул что-то бодрое. Елена кивнула. Горящие глаза её уже нашли другого всадника - и не отрывались от него больше ни на миг.
Изяслав обернулся, ища, кого высматривает княгиня, - и увидел взгляд Берладника. Иван смотрел на его жену. Смотрел так, что старый князь всё понял… Понял, но не захотел верить. Ибо впереди ждали бои и походы и негоже перед таким важным делом отягощать голову и сердце лишними мыслями.
Шли к Чернигову прямым путём - сперва до Десны, потом по её противоположному берегу. Ещё когда полки проходили мимо Путивля, княживший в Новгороде-Северском Святослав Всеволодич, оставив в городе большую часть дружины, прискакал к стрыю с вестью о половецком выходе.
Святослав Ольжич забеспокоился и стал просить подмоги. Всеволодович отправил в Киев своего старшего сына, Владимира. Отроку едва исполнилось тринадцать, это было его первое княжеское поручение. В Вышгороде его встретил второй Ростиславич - Рюрик. Уверенный, что Владимир готов остаться у него в заложниках верности черниговских князей, Ростислав Мстиславич тут же снарядил полки в помощь Ольжичам. Киевскую дружину послал с воеводой Ярославом Заставичем, из князей отправил Владимира Андреевича, до сих пор болезненно переживающего свою неудачу под Вырем, и галицкую дружину во главе с Тудором Елчичем. Галичане с некоторых пор были в ополчении великого князя, ибо Ростислав Мстиславич был в числе тех, кто стоял против Ивана Берладника, и Ярослав Галицкий, раскинув мозгами, решил, что, пока звенигородский изгой жив и на свободе, галичане будут за ним охотиться.
Без особых сложностей дойдя до Стенянич, где переправились через Десну, полки Изяслава Давидича задержались в пригородах Чернигова, ибо, пройдя столько вёрст, половцы не смогли отказать себе в удовольствии поживиться русским добром. Небольшими отрядами в сто-двести сабель они рассыпались по окрестностям, жгли, разрушали и грабили. Выревцы не отставали, мстя за летний разгром. В довершение ко всему пошли дожди, и всё равно пришлось бы задержаться. Но эта задержка дорого обошлась. Ибо когда половцев наконец собрали и двинулись на Чернигов, внезапно стало ясно, что под городом собраны немалые силы, а с низовьев Десны, от её устья, движутся ещё полки на подмогу.
- С таким врагом биться мы не можем, - покачал головой Изяслав Давидич. - Надо уходить, пока не поздно.
- Как - уходить? - не выдержал Иван. - После того, как столько пройдено? После того, как уже показались стены Чернигова?
- Да, уходить, ибо молод ты ещё, чтобы спорить! Да и в походе сем я главный и моё слово - закон. Или ты уже забыл, кто я и кто ты? - сверкнул глазами Изяслав.
- Не забыл, - помрачнел Иван.
- Я здесь князь, - гнул своё Давидич. - А ты - воевода мой, хоть и тоже княжьего рода. И раз я решаю уходить, значит, надо уходить!
Это была их первая размолвка, и оба чувствовали себя не в своей тарелке, когда на другой день, едва соединённые полки черниговцев, северцев и дорогобужцев с киянами двинулись в атаку, стали отступать.
Половцы шли спокойно - в их обозе мычали коровы, блеяли овцы, ржали кони, кучами были свалены шкуры и прочее добро, а за повозками брели связанные русские пленники. Даже если князь Изяслав сейчас отпустит их, на обратном пути можно ещё кое-чего прихватить. Поход хан Сартуз считал удачным и мог собой гордиться.
Об одном из самых могущественных правителей Древней Руси, великом галицко-волынском князе Романе Мстиславиче (1155-1205) рассказывает новый роман современной писательницы Г. Романовой. Один из самых могущественных правителей-полководцев XII века, великий галицко-волынский Роман Мстиславич, в письмах называл себя «русским королём». Автор знаменитого «Слова о полку Игореве» так писал о князе Романе Мстиславиче: «А Ты, Славный Роман! Храбрая дума на подвиг тебя зовёт. Высоко взлетаешь ты в отваге, словно сокол, на ветрах парящий, что птицу в ярости хочет одолеть.
Плох тот студент, который не мечтает стать ректором. Плох тот некромант, который не мечтает стать Темным Властелином. Выпускнику Колледжа Некромагии Згашу Груви не грозит ни то ни другое. Ему предложили работу помощника некроманта в маленьком городке. Здесь живут маленькие люди со своими маленькими проблемами. Здесь не творится история, не вершатся судьбы мира. Но даже здесь есть место подвигу, чести, дружбе и… любви.
Целую вечность Радужный Архипелаг — государство эльфов и Земля Ирч — империя орков пытаются завладеть Золотой Ветвью, мифическим артефактом, на обладание которым претендуют оба народа. В этой схватке хороши все средства.На узких тропах войны судьба столкнула двоих — юную эльфийскую волшебницу из могущественного Ордена Видящих, и знатного орка, ставшего изгоем за верность родовым традициям. Ей предстоит по-новому взглянуть на себя и на мир, ему — пройти через боль потерь, сломать стереотипы и объединить вокруг себя представителей других рас и народов.
Представьте себе, что вы — молодой, подающий надежды наследник древнего рода. И представьте, что судьба именно на вас решила поставить большой жирный крест. То есть все вроде бы при деле, и только вы сидите в четырех стенах в фамильном замке и с грустью наблюдаете за тем, как проходит молодость. Что же делать? Ведь ваш род издавна славился неукротимым нравом и талантом влипать во всякие неприятности! Хватайтесь за любую возможность как-то изменить свою жизнь, ринувшись очертя голову по первому зову судьбы навстречу подвигам, славе, опасностям, любви.
Однажды происходит невозможное. Рушится привычный мир. Сменяются эпохи. Орк становится императором эльфов. Оставшиеся в живых эльфы готовы убивать друг друга ради власти. Орден Видящих готовит переворот, дабы посадить на трон своего кандидата. А в старой заброшенной башне Ордена набирает силу единственный, кто может остановить жаждущих мести волшебниц. Тот, чье существование, по общему мнению, невозможно, — НЕВОЗМОЖНЫЙ МАГ.
Раз в двенадцать лет небеса темнеют от закрывающих солнце перепончатых крыльев. Раз в двенадцать лет орды огнедышащих чудовищ с северных гор атакуют равнины, сея смерть и разрушение. Раз в двенадцать лет наступает Год Дракона – новый виток нескончаемой войны. В постоянной готовности к сражениям Орден Драконоборцев в закрытой школе учит юношей сражаться с драконами. В один прекрасный день порог обители переступает юный рыцарь Готик. Ему предстоит узнать много нового не только о себе, но и об извечных врагах человечества – драконах.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.