Иудей - [30]

Опять все переглянулись.

— Есть пустые головы, — продолжал довольный произведённым впечатлением банкир, — которые и до сих пор, после всего пережитого, готовы верить, что если крикуны с форума и с тайных собраний рабов, опрокинув нас, возьмут верх, то они установят тот золотой век, о котором пел — за хорошее вознаграждение, как справедливо нам напомнил наш Петроний, — Виргилий. Но все это пустая болтовня. Рабы наши добиваются совсем не иного, более справедливого распределения богатств, а только грабежа богатых. Управление всех этих горластых оборванцев поведёт только к поджогам, убийствам, насилиям, к разделу старых состояний и новым пирам. Переменятся только господа, причём на место плохих станут ещё более плохие… Мы пируем, друзья мои, на вершине вулкана. На рубежах нас все сильнее и сильнее теснят варвары, а внутри мы вымираем. Выкидыши, подкидыши и бездетность стали общим явлением. Связи родственные ослабели. При Августе в Риме было около миллиона жителей, а теперь население столицы постепенно уменьшается, несмотря даже на наплыв всякой сволочи со всех сторон, а в особенности с Востока. Достопочтенный Иоахим только вчера рассказывал мне о запустении, замеченном им в Ахайе. И все чаще и чаще, повторяю, правительство вынуждено прибегать к займам у частных лиц: Азианы дали Сулле двадцать тысяч талантов, а через двенадцать лет долг Рима возрос до ста двадцати тысяч талантов, то есть увеличился в шесть раз. Деньги Рима неудержимо уплывают на Восток. Он доставляет нам хорошо обученных рабов и промышленные продукты, как стекло и пурпур из Финикии, полотно и вязаные изделия из Египта, шерстяные и кожаные изделия из Малой Азии, ковры из Вавилона… Быстро уменьшающееся плодородие Италии уже превратило Египет в житницу Рима: ключи от Рима находятся в Александрии. Достопочтенный Плиний как-то высчитывал при мне, что только за китайские материи, индийские драгоценности и арабские пряности империя уплачивает ежегодно свыше ста миллионов сестерций… А если к этому мы прибавим, что каждый чиновник сперва затрачивает большие деньги на покупку избирательных голосов, а потом грабит беспощадно провинцию, чтобы не только вернуть затраченное на подкуп граждан, но и заработать, то есть, что вся наша государственная машина построена на всеобщем грабеже, то картина будет полна… Вот как обстоят дела Рима, друзья мои! Если я слишком сгустил краски, я буду весьма рад услышать опровержение…

— К сожалению, возразить против твоего рассуждения, достопочтенный Рабириа, ничего невозможно, — сказал Сенека. — Может быть, после твоей речи будет вполне своевременно сказать: «Videant consules ne quid respublica detrimenti capiat»[18].

— Единственное средство спасти положение — это вернуть нашу знать к заветам отцов, — печально сказал Тразеа Пет. — Но вон уже в глазах Петрония я замечаю смешок. Катона Петроний слушать не будет…

— Да, это будет мне несколько трудно, — усмехнулся тот. — Да, пожалуй, и не одному мне…

— А стало быть, это средство не средство, — сказал Паллант важно. — Призыв стоиков — это голос, вопиющий в пустыне. Нужна властная рука, которая не побоялась бы повернуть колесо истории немножко назад.

— Но такой руки нет.

— Да, такой руки нет.

— Следовательно…

Иоахим, поглаживая бороду, слушал. Он слышал как раз то, что он думал сам. Хозяева страны говорили откровенно о своём крушении. Тем легче будет достичь заветной цели. Им нужна железная рука — она найдётся…

И он прислушался к тому, что говорил Сенека.

— Несчастье служит лучшей школой для человека, — назидательно вещал философ. — Бог не балует добрых людей, но заставляет их трудиться. Он не делает своих детей изнеженными, как чувствительная мать. Когда меня спрашивают, почему при землетрясениях гибнет столько добрых людей, все, что я могу ответить, это что об этом не надо и спрашивать: Бог лучше знает, что надо для блага вселенной… Если же скептики указывают, что добрые погибают, а злые царствуют, то пусть они помнят, что добрые люди и Бог — родные друг другу, а злые лишь рабы Его. Кормчего можно узнать только во время бури, воина во время битвы. И если нам указывают на гибель Сократа, то мы можем спросить: чем дурна его участь, если он принял напиток бессмертия? Истинное несчастье только зло, от которого и удерживает Бог добрых людей…

Рабириа с молчаливым сожалением смотрел на рассуждающего философа…

— А ты что все молчишь, Веспасиан? — спросил Иоахим воина. — Слово такого полководца и государственного человека в наше время значит много.

— Я солдат, — уклончиво отвечал тот. — Решайте дела вы, а моё дело беречь границы Рима…

Обед, как во всех домах строгого стиля, кончился рано: только у людей распущенных нравов обеды длились часто до рассвета.

И когда вечером гости разошлись, не найдя, конечно, никакого выхода, Сенека увидал у себя на рабочем столе — он был сделан из thuia articulata, редкого хвойного дерева с Востока, и стоил дороже целого поместья с рабами — странное письмо от блестящего офицера преторианцев и своего дальнего родственника Аннея Серенуса. Молодой, блестящий придворный, красавец и богач, длинно, искренно, горячо писал знаменитому философу, что его томит какое-то странное беспокойство и непонятное бессилие. Всякая цель, как только он начинает стремиться к ней, сразу утрачивает для него цену. То им овладевает страсть к почестям, то бессильное стремление к добродетели, но, большей частью, он равнодушен и к злу, и к добру. Он не знает, что делать с собой.