Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции - [82]

В конце XVIII века на Корфу произошел инцидент, содержащий в себе элементы не только драмы, но и комической оперы. Он сохранился в воспоминаниях островитян до сегодняшнего дня. Одним из самых видных местных купцов того времени был пожилой еврей по фамилии Виванте. Он занимался экспортом на материк. Его имя славилось и почиталось в Венеции и за ее пределами. С ним жила его внучка-сирота, Рахиль, необычайно красивая девушка лет шестнадцати. Дедушка попытался найти ей хорошего мужа по своему выбору. Однако девушка страстно влюбилась в молодого князя Спиридиона, представителя одной из знатнейших семей острова, чей отец к тому же занимал важный церковный пост. Молодой человек отвечал — или притворялся, что отвечает, — взаимностью. Ночью 17 апреля 1776 года ему удалось похитить ее из дедушкиного дома благодаря предательству одного из слуг. Говорят, что любовь слепа; видимо, наши влюбленные ослепли не до конца, поскольку перед побегом похитили самые дорогие предметы домашней утвари. Возмущенный старик сообщил властям о том, что произошло. Приказано было вернуть ему девушку как несовершеннолетнюю. Однако она успела выразить желание перейти в веру своего любимого; и набожные христиане не вынесли мысли о том, что такая драгоценная душа будет утрачена для истинной веры. Вокруг дома, где пряталась беглянка, собралась толпа со всех частей города. Трижды войска пытались разогнать толпу, но попытки делались вполсилы и окончились неудачей. Наконец, власти уступили общественному мнению, и войска отозвали. Рахиль Виванте отвели в церковь, крестили, выдали замуж и торжественно сопроводили назад, во дворец Булгари. На следующее утро Provveditore, вынужденный реагировать на такое неповиновение его власти, послал отделение из ста солдат в сопровождении двухсот рабов, чтобы захватить девушку, если нужно, силой. Беглянку послали в Венецию; после того ее следы теряются. Потеря не из тех, которые можно искренне оплакивать.

Несмотря на подобные инциденты, на Корфу к евреям всегда относились лучше и человечнее, чем на материке. Поэтому Великая французская революция и падение Светлейшей республики не улучшили серьезно их положения. Зато община на Закинфе, которая прежде жила в менее выгодных условиях, сочла нужным праздновать свое освобождение особым греческим гимном. В 1797–1799, а затем в 1806–1815 годах Ионические острова находились под властью Франции, и евреи пользовались всеми гражданскими правами. Их раввина уравняли с православным патриархом и католическим епископом. Как ни странно, такая перемена к лучшему со стороны властей отрицательно сказалась на отношении общества к евреям. Начиная с того времени местное население относилось к евреям все менее дружелюбно. В 1808 году правительству пришлось издать указ, запрещавший оскорбления евреев. Страсти накалились через год, когда один распутный игрок-еврей убил официанта в кофейне. После свержения Наполеона остров оказался под английским протекторатом. Тогда произошло уникальное явление. Возможно, единственный раз в истории приход британцев ухудшил положение евреев. Вследствие неизбежной реакции на французский режим они были лишены не только недавно полученных гражданских прав, но и некоторых старинных привилегий, в том числе права выступать в суде. Когда в 1859 году на Ионические острова с ознакомительной миссией приехал Гладстон, его попросили вмешаться. По его рекомендациям вся группа островов вошла в состав недавно созданного Греческого королевства. Отныне представители всех религий получили равные гражданские и политические права.

Однако законы не влияли на образ мыслей населения; местные жители с годами относились к евреям все более враждебно. В 1861 году, благодаря вмешательству Совета депутатов британских евреев, архиепископ метрополии выпустил энциклику, в которой доводил до сведения паствы, что жестокое обращение с людьми Иисуса находится в резком противоречии с христианской верой. Тем не менее в 1864 году последовала новая вспышка, которая окончилась эмиграцией значительного числа евреев в те места, где к ним относились лучше. Через несколько десятилетий на остров занесло заразу: одну еврейскую семью уроженцев Корфу, которые проживали в Александрии, прислали домой, чтобы судить по обвинению в убийстве греческого мальчика в ритуальных целях за несколько недель до еврейской Пасхи. Всех обвиняемых полностью оправдали, однако суеверные островитяне запомнили тот случай. Весной 1891 года нашли мертвой еврейскую девочку; распространился вдвойне нелепый слух, что в преступлении повинны сами евреи; они, мол, собирались воспользоваться ее кровью на приближающемся празднике еврейской Пасхи. Столь абсурдное обвинение не знало примеров даже в самых фантастических случаях антисемитской пропаганды. Тем не менее слухи немедленно возымели действие. Чернь настолько воспламенилась, что, казалось, резня неминуема. Большинству еврейского населения пришлось покинуть остров; и только присылка британских военных кораблей по просьбе генерального консула восстановила порядок. Волна враждебности достигла и Закинфа, где, несмотря на обращения к архиепископу, евреям угрожали таким же насилием. Беспорядки в сочетании с экономическим упадком острова вызвали резкое сокращение еврейского населения. С Корфу евреи эмигрировали в Триест и Египет. Уникальные местные традиции, пережившие века, с такой же феноменальной скоростью пришли в упадок. Сегодня мало что напоминает древние славные традиции Средних веков, когда еврейская община на Корфу по своему статусу во многом была предвестницей эпохи эмансипации.