Иту-Тай. Темный Ветер с зеленых холмов - [43]

Медведь стремительно возвращался из этого далекого путешествия по памяти, почувствовав чужое присутствие. Все-таки он прокарау-лил его. Этот кто-то сидел рядом, на скамейке, и молча ждал, когда, наконец, его обнаружат. Медведь медленно приоткрыл глаза, одно-временно нажимая курок пистолета – "Глок" имел особый предох-ранительный механизм, снимаемый первым нажатием курка.

– Хан, как тебе это удается?

Человек, сидевший рядом с ним на скамейке, растянул губы в до-вольной улыбке:

– Здравствуй, Медведь. Здравствуй…

– Но, как…

– Не загружайся, охотник. Я не бесплотный дух, просто я не терял времени даром, в отличие от тебя.

– Как ты меня нашел?

Хан фыркнул и недоуменно уставился на Лагутина:

– Спустя сорок пять лет, ты встречаешь меня этим идиотским воп-росом? Медведь смутился и пожал плечами:

– Извини, просто я не ожидал… я думал… В общем, я уже про вас всех забыл и не могу тебе сказать, что вообще рад тебя видеть. Хан рассмеялся:

– Во всяком случае, честно. А я, между прочим, вижу, что ты не рад. Пистолет с собой, вон, припер. Боишься?

Медведь хмуро посмотрел на собеседника. Манера общаться у того с годами не изменилась, все такой же надменный тон и ирония.

– Боюсь! А ты не боишься? Зачем тогда позвал меня? Кто-то начал охоту на эргомов, это же очевидно. Два трупа за десять дней! Ты-то что вскипятился, если смелый такой?

Хан опять рассмеялся, хлопнув себя руками по коленям:

– Бедный, бедный Медведь. Прижало тебя. Я не боюсь, я опасаюсь. А что разные вещи. И тебя я нашел не от страха. Ты мне сейчас не помощник. Это раньше ты был – да-а – Медведь! А сейчас, посмотри на себя – чучело. Да ладно-ладно, не ерепенься, а то тебе никакая пушка не поможет. Я тебя отыскал, чтобы выяснить для себя кое-что.

– Что выяснить?

– Да успокойся ты. Совсем разладился старик. Мы сейчас не соба-читься должны, а думать, думать, кому это понадобилось – эргомов валить? Соображения у тебя есть конструктивные?

Лагутин втянул голову в плечи и теперь сидел, зло прищурившись и играя желваками:

– Какие соображения? А какие тут могут быть соображения? Двух эргомов убить – это ведь не каждый сможет. Просто время настало. Время, понимаешь, Хан? За все платить надо, должки отдавать.

– Постой, постой. Ты что, думаешь, это Институт за нами тянется? Через сорок пять лет? Чушь! Ты, наверное, так и просидел все эти годы в подвале каком-нибудь, ожидая возмездия за свою свободу.

– Свободу!!! – Лагутин истерически захохотал, – Свободу!!! Ты это называешь свободой? Да все эти годы я только и делал, что трясся от страха. Просыпался по ночам от малейшего звука и вглядывался в темноту, шарил по комнате своим полем, отыскивая опасность. Раз-ве это свобода? Уроды! Вы так ничего и не поняли тогда, какие же вы придурки…

Хан удивленно вскинул брови, слушая торопливую скороговорку старика.

– Чушь! – повторил он и закинул руки за голову, с наслаждением потянувшись и хрустнув суставами. – Маразм! Мы вырвались тогда из этого ада и унесли в своих организмах бесценный Дар – Модуля-цию, которая изменила нас навсегда. Мы вытерпели все, что над нами вытворяли в этом гребаном Институте сначала "митровцы", а затем "ямщики", и вот награда – мы живы, а где остальные? Где те яйцеголовые, которые бились денно и нощно над проблемами времени и пространства во имя "великой цели" – процветания наших воню-чих вождей? Где они? В земле! Понимаешь? Сдохли! И никто из тех, кто сейчас населяет эту землю, не поверит, что нам с тобой – под сотню лет. Никто! А то, что мы тогда этих пацанов погасили… ну что ж, поверь, на самом деле это была не самая высокая цена за наши жизни. Я, например, ни о чем не жалею.

Лагутин медленно покачал головой.

– Ничего не поняли… – бормотал он, словно не обращая внимания на собеседника.

– Да поняли, поняли! Это ты ничего не понял. Когда Вождь накрылся крышкой, и Систему стали делить все кому не лень, что ты думаешь, нас отпустили бы на все четыре? Ага, и денежек бы еще подкинули на безбедное житие. Чушь! Мы слишком ценный мате-риал, да и знали слишком много. Думаешь зря, чти твои высокопос-тавленные друзья, с нами возились? Тоже свои виды имели, поэтому и носились с нами как с писаной торбой. Да и вообще, без нас вся эта Модуляция – полная херим. Мы стали эргомами, потому что у каждого из нас уже был свой Дар! С помощью Модуляции мы нить развили и усилили его. Поэтому мы должны от счастья скакать, что нам выпал этот шанс. И мы просто им воспользовались. Во всяком случае, по этому поводу тебе, Медведь, нечего беспокоиться, никого уже не осталось, поверь мне. Только мы…

Хан встал и кивнул Лагутину, приглашая пройтись. "Пенсионер" с неохотой поднялся, не вынимая рук из карманов.

– Ты что же, Хан, думаешь, это кто-то из нас? Так, да?

Хан развел руками:

– Выходит, что так. Больше некому. Это я и пришел выяснить.

– Ты думаешь – я?

– Теперь не думаю. Вижу, что не ты. Хотя на тебя первого и поду-мал. Ты ведь тогда здорово нервничал, когда мы этих парнишек… Ты и сейчас одержим идеей искупления. Но это не ты. Ты совсем туск-лый стал, негодный ни на что.

– Тогда кто? Ловкач?!

Они уже прошли всю аллею парка и повернули обратно. Медведь еще крепче сжал рукоятку пистолета. Скрытый под легкой тканью летней куртки, "Глок" уже был готов к стрельбе. Их осталось трое. Если исходить из логики Хана, и убийца кто-то из них, то вполне вероятно, что он шел сейчас рядом.