- Принято, вы согласны принять?
- Да.
- Принято, получите пожалуйста, - гоблин протянул большой сверток, Вася принял, и сверток тут же исчез.
- Ну вот, замечательно, уважаемый, прошу провести бандероли с моего депозита с пометкой "Бонус" адресату.
- Принято.
У меня принялся моргать значок входящего перевода.
- Это тебе от нас, извини, что побузили мои ребята, должен понимать, крыша не у всех на месте.
- Да я все понимаю, как у вас вообще?
- Все нормально, оттяпали себе участок в долине неподалеку, строимся, готовим плацдарм.
- А другие кланы?
- Да то же самое делают, уже терки во всю.
- Земли всем мало будто.
- Да это всегда, сколько бы у тебя не было, кажется, что у соседа еще больше, да и земля лучше. Вот и терки по всей фигне.
- Слышал, и охоту на меня объявили, тоже слышал.
- Не бери в голову. Я сказал, что если что, мы вставим всем факела, а то память у них, видите ли, короткая.
- Да нафиг тебе вписываться? Нафиг тебе мои проблемы?
- Вот такие мы добрые, - улыбнулся Воислав: - Любим творить добро. Короче, мы своих не бросаем.
- Народ не ценит, что дали.
- А когда он ценил? Уже готовы в лицо плевать!
- Ну так ничего не напоминает? - блин, режу же по живому.
- Угу.
- Да уж, достижение "Ветеран" верное до не могу.
- Это точно, у меня таких с десяток, у некоторых ребят побольше. И обо всем забыли, когда не нужны стали. Мы-то еще нормальные ушли.
- Черная Сотня?
- Да те - вообще одно целое достижение "Жить, вопреки всему". Тут хоть немного на себя начали походить.
- А ты их это, в санаторий определи.
- В смысле?
- В прямом, постройте где-нибудь подальше от всех, чтобы природа вокруг, пускай там отдыхают.
- Хм, хорошая идея, ладно, не прощаемся. Дела у нас срочные, рад был повидать.
- Бывайте, други, не поминайте лихом.
- А ты что, отчаливаешь?
- Нет, в скит ухожу.
- А-а-а, ну верное дело, медведей встретишь, скажи.
- Ага, я им передам, что вы искали, - улыбнулись на прощание, пожали руки и разошлись.
К вечеру по игровому времени на улицах народа прибавилось, кабаки наполнялись посетителями, постоялые дворы постепенно вывешивали таблички "Нет мест". Я же просто прогуливался, отдавшись собственным мыслям на растерзание.
- Добрый человек, помоги, коль можешь, - оборачиваюсь на призыв.
Седовласый старик в поношенных одеждах опирался ссохшейся израненной рукой о стену торговой лавки, пытаясь дотянуться до упавшей изогнутой ветки-клюки, но был не в силах согнуться. Проходящие мимо игроки словно его не замечали, а тот лишь смотрел на них и умолял помочь, те же, кто все-таки обращал внимание, реагировали, как и в жизни, безучастно удаляясь прочь. Один из игроков, видимо, знавший этого старика, пробормотал, мол, опять этот сумасшедший непись вылез на улицу доставать всех подряд своими идиотскими расспросами.
Подхожу, поднимаю клюку, подаю старцу, тот смотрит на меня уставшими глазами, не наполняющимися благодарностью, а словно тот смотрит сквозь меня, нет, внутрь меня, выворачивая наизнанку и решая, как со мной поступить. Озноб пробежался по телу, но, встретив внутреннее пламя, в миг отступил.
- Держи, отец, давай, помогу тебе, - я вдруг встрепенулся.
- Спасибо, спасибо тебе, добрый человек, коли добрый, а коли не добрый, сам вину найди. А коли не виновный, сам себя спаси, - рука вцепилась в мое запястье, когда старик отпустил стену дому, не намеревавшуюся падать, и я ощутил не дюжую силу, заставившую кольчужную перчатку заскрипеть от давления: - А коли сам всех спас, то и спасать никого не надо. Так али не так, скажи, мил человек?
- Тарабарщина какая-то.
- Понятно, али не понятно, кому дело, главное, чтобы ты понимал, а коли не понимаешь, то и ступай, пока бежать не надо.
- Дело понятное, что непонятное. Спасать всегда надо кого-нибудь, да никто не спасет, коли сам себя не спасешь, - вдруг какой-то рычажок переключает в моей голове режим мышления.
- Хм, дело толкуешь, дело, что ж, коли помочь решил, помогай, али передумал?
- Не передумал, думать тут не чего, помочь старику, в старости мне помогут.
- Толково, сам придумал, или кто подсказал?
- Сам, ясно дело. Куда тебе, Отче?
- Да тут недалеко, коли не боишься темени и грязи.
- Какой грязи?
- Подворной, ясно дело, иной тут не сыскать, если в людей не глядеть.
- Дворовой не боюсь, все из грязи слеплены, а вот в людях лучше и не смотреть, во век не отмоешься.
- Ишь ты, как говоришь, прям как по написанному! - старец вдруг отпустил мое запястье, перестав опираться на мою руку и пошел сам, словно молодой: - Чего ж подошел-то? Все вон сторонятся, мимо идут.
- А я не привык в стороне стоять.
- Знаю, Сергий, знаю.
Я смог лишь посмотреть ошеломленным взглядом и раскрыть рот.
- А мне все ведомо: кто есть кто, что есть что, кто кем был и кем станет, что было и что будет. Ведомо мне вот все, - старец обернулся, и я увидел, что вся тщедушность и бренность старого человека испарилась: - Проводи меня, - с этими словами старец пошел в переулок.
Я невольно последовал за странным стариком, имевшим с прежним молившим о помощи лишь одинаковую одежду.
- Да уж, тяжко нынче тяжко, некого о помощи попросить, все куда-то спешат, жаждут лишь наживы, злата до серебра, о будущем не пекутся. Зависть и злоба внутри многих, а от этого земля наша не очистится, не обретет силу былую. Не устоит она, если некому будет защитить ни делом, ни помыслом.
