Итоги, 2013 № 35 - [8]

Денис Бабиченко

 

С другой стороны

Сергей Случ: «В обозримом будущем консенсус относительно многовековой истории России, к сожалению, невозможен»

 

— Сергей Зиновьевич, как вам идея установить в стране консенсус по поводу нашего непредсказуемого прошлого?

— В обозримом будущем консенсус относительно не только истории СССР, но и многовековой истории России, к сожалению, невозможен. Причина проста: когда основная масса граждан черпает исторические знания, выходящие за рамки школьной программы, исключительно из телевизионных программ, возможности просвещения используются крайне неэффективно. На долгом и тернистом пути приближения к консенсусу по поводу прошлого государственная политика могла бы способствовать распространению исторического знания, введя практику дискуссий в телеэфире, широкого обсуждения (а не замалчивания) актуальных исторических проблем с участием выразителей разных взглядов. Было бы нелишне печатать рецензии на новые исторические труды не только на страницах малотиражных исторических журналов, но и в СМИ, способствуя тем самым развитию общественного интереса.

— Если государство дает деньги, например, на историческое кино, оно и музыку — то есть историческую фактуру — заказывает. Как вам такой подход? Особенно с учетом того, что и академические институты копаются в прошлом за бюджетные средства.

— Если реформа Академии наук будет проводиться по предложенному правительством и фактически уже одобренному Госдумой сценарию, то исключать цензуры нельзя. Можно сказать, что мы это уже проходили. Более семидесяти лет советская система тормозила развитие исторической науки, поставив исследователей отечественной истории в крайне трудные условия. В результате историческая наука в значительной мере утратила свою основную функцию — получение новых знаний. Она была низведена до уровня обслуги господствующей идеологии и правящего режима. Итог плачевен: предвзятое, а зачастую фальсифицированное освещение целых исторических периодов, прежде всего после 1917 года, деформировало сознание нескольких поколений граждан СССР, да и нынешних граждан России.

— Нужна ли в художественном произведении максимальная историческая достоверность?

— Даже профессиональный исследователь может только приближаться к достоверному освещению событий, выступая в качестве интерпретатора источников. Это, разумеется, не означает права на искажение фактов. Есть такие события, документы, которые априори не являются предметом дискуссий в профессиональной среде. Они подтверждены многочисленными источниками и не вызывают сомнений. Например, 1 сентября 1939 года нацистская Германия напала на Польшу. А вот вопрос о том, в этот ли именно день началась Вторая мировая война, — предмет дискуссии. Причем разброс мнений, касающихся датировки этой войны, достаточно широк: от вторжения Японии в Маньчжурию в 1931 году до нападения опять-таки Японии на Перл-Харбор в декабре 1941 года. Что же касается авторов художественных произведений, посвященных реальной истории, то, разумеется, они имеют право на вымысел, который находится в рамках общей канвы известных событий.

— Конкретно сценарий фильма «Милый Ханс, дорогой Петр» критикуют за то, что у зрителя могла сложиться следующая картина: перед 22 июня 1941 года СССР и Германия были настолько близки, что сотрудничали в создании образцов вооружений. Что было на самом деле?

— Что касается развития советско-германских отношений после заключения договора о ненападении от 23 августа 1939 года, то это, несомненно, было беспрецедентное по масштабам и последствиям сотрудничество двух тоталитарных режимов, хотя они и не являлись союзниками. Однако ни один из союзников Третьего рейха во время Второй мировой войны не предоставил ему таких возможностей по маневрированию вооруженными силами, какие в 1939—1940 годах создал для него Советский Союз, снявший с повестки дня даже гипотетическую угрозу ведения Германией войны на два фронта.

Мне неизвестны факты советско-германского сотрудничества в области создания военной техники в этот период. Вместе с тем, согласно немецким документам, Сталин передал через наркома судостроительной промышленности Ивана Тевосяна 30 ноября 1939 года беспрецедентное по своему характеру предложение германской стороне относительно производства в СССР по немецкой лицензии новейших типов самолетов и авиамоторов и передачи Германии трети готовой продукции. Если бы немецкая сторона приняла это предложение, то на территории СССР неизбежно возникло бы инженерно-техническое сотрудничество с нацистами.

Когда речь идет о том, что не было одного, другого, третьего в сотрудничестве двух стран в 1939—1941 годах, то неизбежен контрвопрос: а, собственно, зачем Гитлеру понадобился пакт о ненападении с СССР? В краткосрочной перспективе он был для него оптимальным решением в сложной ситуации лета 1939 года, обеспечивая целый набор военно-стратегических и военно-экономических преимуществ для ведения войны против Польши, а в дальнейшем и против западных держав. В свою очередь СССР стал одним из важнейших поставщиков Третьему рейху стратегически необходимых для ведения войны сырья и продовольствия. В 1940 году 52 процента совокупного советского экспорта было направлено в Германию. Уже только по этому показателю можно судить о масштабах сотрудничества двух стран.