Итоги, 2012 № 38 - [3]

— Получается, вас обезвредили?

— Это они так думают. На самом деле, конечно же, нет. Я получил свой мандат не от власти, а от народа. И после прекращения своих полномочий депутата Госдумы считаю себя по-настоящему народным депутатом. Да, потери, в том числе материальные, для меня и моей семьи во всей этой ситуации огромны. Все, что создавалось многие годы, разрушено. Но одновременно меня сделали достаточно заметной фигурой в оппозиционной среде, какой я не был ни полгода, ни тем более год назад. Это, так сказать, побочный эффект травли. Теперь перед властями встает дилемма. Либо сфальсифицировать уголовное дело и отправить меня к Ходорковскому. Либо попытаться найти консенсус. Я не знаю, какой путь они выберут.

— Рассматриваете ли вы для себя возможность покинуть страну?

— Ну если мне будет точно известно, что завтра меня расстреляют без суда и следствия, то, возможно, уеду. В любом другом случае останусь здесь. Но я оптимист. Что-то мне подсказывает, что во власти могут в ближайшее время произойти серьезные подвижки с точки зрения восприятия реалий. Я знаю настроения внутри «Единой России», мне известно, какие там кипят страсти. В кулуарных беседах со мной «единороссы» не стесняются в выражениях, описывая свое отношение к начальству. Думаю, и народ не позволит власти зайти слишком далеко. Ведь что, по сути, происходит? Открыто избивают ногами человека, лежащего посреди площади. Толпа вокруг, конечно, боится вмешаться. Но потихонечку звереет.

— Вы сделали пугающее заявление: Россия «стремительно движется в сторону будущих мощнейших гражданских столкновений и, не побоюсь этого слова, к гражданской войне». Это угроза?

— Нет, это предвидение, это предупреждение: ребята, играйте, да не заигрывайтесь. Если заиграетесь, плохо будет всем нам. Недавно у меня состоялась интересная беседа с одним известным депутатом-«единороссом». Он говорит: «Ген, ну ты же понимаешь, что вся эта волна сметет всех нас». Отвечаю: «Согласен. Но сначала — вас, потом — нас». Он: «А тебе не все равно, каким быть в очереди у стенки?» Подумал и говорю: «Да, по большому счету все равно. Так давай останавливать это. Надо договариваться, а не доводить страну до непоправимых последствий». Мою позицию разделяет, поверьте, подавляющее большинство людей во власти. Пока, правда, стадный инстинкт оказывается сильнее здравого смысла. Но он с каждым днем ослабевает.

— Кто те силы, которые могут жестко выступить против власти?

— Когда начинается гражданская война, какие силы действуют, кто с кем воюет, непонятно. У нас порой считают, что в 1917-м в одну сторону отошли красные, в другую — белые и начали меж собой драться. Черта с два! За кого, например, был Махно, за белых или за красных? За кого были другие многочисленные атаманы и просто банды мародеров? Это месиво, каша.

— Сколько времени у нас в запасе?

— Я думаю, несколько лет. Два-три года. Но все может случиться и гораздо раньше. Невозможно просчитать все факторы. Не дай бог, например, произойдут масштабные межнациональные столкновения или какой-нибудь митинг перерастет в побоище с полицией. Или, допустим, к власти в Венесуэле придет проамериканский президент, и рухнут цены на нефть. Это может стать катализатором, инициировать мощные разрушительные процессы.

— Прогнозов о скором «крахе режима» было много. Может быть, и на этот раз все обойдется?

— Может быть, и обойдется. А может, и нет. Очень плохо, когда все в стране может измениться от каких-то случайных событий. Ситуация крайне неустойчива. Страна не развивается. Когда меня просят охарактеризовать в двух словах положение дел в России, я всегда говорю: не надо двух слов. Достаточно одного: «деградация». По всем направлениям. Когда это выльется в смуту? Лучше бы никогда. Лучше договориться на берегу, лучше провести политические реформы и заключить пусть худой, но мир, нежели ждать доброй ссоры.

Андрей Камакин

 

С другой стороны

Ирина Яровая: «За громкими заявлениями Гудкова прячется меркантильная суть»

 

— Ирина Анатольевна, парламентское большинство прямо-таки фонтанирует идеями, многие из которых воспринимаются вашими оппонентами как покушение на политические свободы. Власть перешла в контрнаступление?

— Это недостоверная интерпретация. Если не искажать действительность, а оценивать факты, то вы с очевидностью констатируете, что парламентское большинство работает и реализует конкретные инициативы во всех сферах. В моем представлении точной по содержанию и форме будет трактовка: «власть обеспечивает защиту общественных интересов». Речь идет именно об интересах гражданского общества. Если вы в своем вопросе подразумевали, например, закон о некоммерческих организациях — иностранных агентах, то я уверена, что граждане Российской Федерации могут и должны знать объективную информацию о деятельности любой общественной организации или политической партии. И тогда они будут им доверять. Только критерий открытости может определять доверие.

— По мнению вашего пока еще коллеги Геннадия Гудкова, «власть избрала чрезвычайно опасный вариант развития событий, который стремительно движется... к гражданской войне». Вы такой опасности не чувствуете?