Итоги, 2012 № 17 - [5]

— Думаю, некоторые шведы тоже задавались подобным вопросом.

— Да, так же как некоторых россиян интересует вопрос об отношениях ФНПР с «Единой Россией». Но на сегодняшний день из всех существующих политических партий именно «ЕР» наиболее открыта к диалогу с профсоюзами. Один пример: ФНПР провела в Госдуму 12 человек по списку «Единой России». Ни одна другая партия не предоставила профсоюзам такой возможности. Без согласования с профсоюзами «Единая Россия» не принимает сегодня ни одного решения по социальным вопросам. Так почему же ФНПР должна отказываться от такого сотрудничества?

— Но ведь очевидно, что интересы рабочего класса и интересы власти совпадают далеко не во всем.

— Мы и не говорим, что интересы «Единой России» и ФНПР полностью совпадают. Но мы действуем в соответствии с той же логикой, которой придерживаются все основные профсоюзные центры мира. Профсоюзы нуждаются в политическом партнере, который слышал бы их позицию, через которого они могли бы добиваться своих целей.

— В ходе президентской предвыборной гонки ее победителем было дано множество обещаний, в том числе социального характера. Понятно, что воплотить их в жизнь удастся не сразу, а некоторые, возможно, вообще не удастся...

— Вы можете назвать какое-нибудь крупное обязательство, которое брал на себя Владимир Путин и которое он не исполнил? Я, например, не могу. Обещания, которые дал избранный президент, — обоснованные, просчитанные. Уверен, что все они будут реализованы.

— Но как минимум это потребует времени. А за это время всякое может случиться. Как считают некоторые эксперты, эйфория сменится разочарованием и, соответственно, эскалацией социальной напряженности.

— Ну, это понятная история. Те, кто выдает сегодня подобные прогнозы, — ИНСОР и другие похожие организации — надеются, что так и случится. Они уже неоднократно предрекали нам политический и экономический крах. Но ничего не произошло. Не дождутся и на этот раз.

— Разве результаты недавних муниципальных выборов в крупных промышленных центрах страны — Тольятти и Ярославле — не подтверждают этих прогнозов?

— Если бы это было связано с ростом социальной напряженности, то побеждали бы представители левых сил. Однако в Ярославле победил бывший член «Единой России», который отличается от нас скорее более правыми взглядами. Да, могу признать, что у «ЕР» есть проблемы, связанные с позиционированием. Мы потеряли значительную часть населения крупных городов, и это значит, что нам нужно более эффективно выстраивать свою работу. Но я не вижу здесь того, о чем вы говорите.

Андрей Камакин

 

С другой стороны

Евгений Гонтмахер: «Социальные ожидания растут намного быстрее возможностей государства, и это опасная ловушка для власти»

 

Евгений Шлемович, а вас не удивляет резкий рост индекса экономической напряженности?

— Нет, не удивляет. Напряжение в обществе начало заметно нарастать с начала прошлого года. У людей больше нет того ощущения стабильности и уверенности в завтрашнем дне, которое было до кризиса. Они постоянно ждут чего-то плохого — новой волны кризиса, падения цен на нефть, каких-то иных катаклизмов. Эти страхи зачастую иррациональны: реальная экономическая ситуация вроде бы неплоха, цифры статистики говорят, что мы вернулись на докризисный уровень. Но люди не видят положительных изменений. Зарплаты почти во всех секторах экономики практически не растут, а кое-где падают. Даже по официальным данным количество бедных в прошлом году выросло. Однако дело не только в деньгах. Общество потеряло ощущение динамизма, ощущение, что страна развивается в правильном направлении. Эта болезнь проявляется в разных формах. У наиболее активной части общества — в виде политических протестов, которые мы видели прошедшей зимой.

— По версии представителей партии власти, все дело как раз в том, что страна вышла из кризиса. В трудные времена люди безропотно затягивали пояса, а сейчас видят, что жизнь налаживается, и хотят получить причитающиеся дивиденды. Логичное объяснение?

— В принципе да. Как известно из мировой истории, все наиболее крупные социальные потрясения случались, когда дно кризиса было пройдено. Когда экономика на дне, люди думают только о выживании. А потом начинают задумываться и о других вещах. Например, о том, что за годы кризиса количество миллиардеров в России увеличилось. Возьмем пенсионеров. В отличие от многих других категорий граждан им регулярно увеличивают выплаты, а они все равно недовольны. Логика примерно такая: «Цены на нефть растут, кто-то гребет миллиарды лопатой, а что с этого имею я? 500 рублей прибавки к пенсии?» Социальные ожидания растут намного быстрее возможностей государства, и это опасная ловушка для власти. Ловушка, в которую власть загнала себя сама. Путин очень много чего наобещал в ходе предвыборной кампании. Но обещания могут быть выполнены только в случае радикальной смены экономической модели. Крайне рискованная игра.

— Есть ли все-таки шанс на выигрыш?

— Весьма призрачный. Предположим, что завтра начнется реструктуризация экономики. Путин заявил, что необходимо создать 25 миллионов новых высокопроизводительных рабочих мест. Согласен. Но для этого нужно сократить 25 миллионов рабочих мест. У нас же нет миллионов лишних людей, которые сидят и ждут, когда их возьмут на работу. То есть сначала придется закрывать старые производства, заниматься переобучением уволенных и, возможно, стимулировать их переезд в другие города. Все это займет время — минимум три года, — когда темпы роста могут быть нулевыми или даже отрицательными. Это, что называется, перестройка на марше, чреватая понятными рисками. Но это еще хороший вариант. Гораздо более вероятен другой, при котором власть будет очень долго раскачиваться, сомневаться, лавировать, изображать желание перемен. Соответственно, структурная перестройка отодвинется на неопределенный срок. А социальные обязательства между тем продолжают нарастать, и разрыв между ними и возможностями экономики все больше увеличивается.