Итамар К. - [67]

— Я знаю.

— И поэтому операция мне кажется необходимой. Это ведь не просто операция на пальце, а нечто гораздо большее. Ты излечишься от своих навязчивых идей с этим фильмом о Меламеде и мыслями о режиссуре. Твоя зацикленность… о, я вижу ты удивленно поднимаешь брови, хорошо, я скажу иначе: твое упрямство или твои принципы, называй как хочешь, не исчезнут сами по себе. Они будут мешать тебе во всем, что бы ты ни пытался сделать в кино. А музыка … Там тебе не придется говорить ни слова, ни единого слова. Тебя примут!

Рита протянула руку и нежно коснулась его сломанного пальца:

— Ты снова станешь скрипачом. Я вижу. Почему твои грустные глаза, такие изумительные глаза, опять выражают сомнение? Ты никогда не слышал о знаменитых писателях, которые начали творить в возрасте сорока, а то и пятидесяти лет? Или о художниках и скульпторах? Так почему же такое невозможно у скрипача? Тем более что тебе ведь не нужно начинать с нуля, а лишь возобновить занятия. Только сконцентрируй свою энергию. Это все, что от тебя требуется. А я помогу тебе. Я поеду с тобой в Люцерн, останусь там и после операции. Выучусь читать ноты, чтобы переворачивать тебе страницы. Если ты устанешь, я буду держать твой смычок, а после отдыха заставлю тебя играть дальше. А потом — концерты в больших залах!.. Я ведь говорила тебе, что со мной происходит, когда я думаю о музыке и музыкантах? Невозможно даже представить себе тот восторг, какой мы будем испытывать, лежа в постели после твоего выступления в Нью-Йорке или Чикаго. Такого никогда еще не было между нами. Во всем мире не найдется другой такой пары, как мы!

Соблазн был велик, но не настолько, чтобы согласиться на ее предложение: сию же минуту ехать к нему за чемоданом.

— Для клиники тебе хватит одного чемодана, — сказала она, — мы вместе его сложим, и тогда ты почувствуешь, что наступил решающий момент.

Но все было напрасно. Предпринятые ею колоссальные усилия пропали даром.

На сей раз Рита не разгневалась, как тогда, в ресторане отеля «Цедеф», когда Итамар решил прекратить всякие попытки продвинуть фильм о Меламеде. Но, прощаясь с ним, она бросила на него такой взгляд, что он понял: их отношениям теперь уж точно пришел конец. Итамар остался один. Он смотрел на ее красивые ноги, исчезающие за дверью, и спрашивал себя: почему она ушла? Ведь она так о нем заботилась, так переживала за него! Разве она не понимает, что он уже не в состоянии достичь высот в музыке, даже если будет заниматься днем и ночью? И вообще, какое все это имеет значение?

Только когда Рита исчезла, Итамар вспомнил про свой кофе. Но кофе уже остыл, и он не прикоснулся к нему.

XXII

Через несколько дней после дискуссии о пальце Итамар шагал по зеленому ковру коридора по направлению к номеру Сильвии Аспель. Она прилетела в Израиль накануне и поселилась по воле случая в отеле Каманского на улице Яркой. Итамар уже успел поговорить с ней по телефону, но так и не понял, насколько Сильвия в курсе того, что написано о Меламеде за последний месяц. Да знает ли она вообще что-нибудь об этом? В любом случае необходимо поставить ее в известность, что фильма не будет — по крайней мере в ближайшее время. А может, и вовсе. Он понимал, что для нее это большое разочарование. Правда, когда он пришел к ней несколько лет тому назад с идеей фильма о Меламеде, Сильвия отнеслась к этому весьма прохладно.

— Почему бы тебе не написать его биографию, если уж ты хочешь как-то увековечить память о нем? — спросила она. — Хорошая книга лучше фильма.

— Я согласен с тобой в том смысле, что фильм, снятый по хорошей книге, не достигает уровня первоисточника, — ответил Итамар, — но у кино есть своя художественная специфика. Когда речь идет об артисте, пение которого будет важным компонентом картины, то фильм

получитсяживее любой книги. Кроме того, я занимаюсь кинематографом, а не пишу книги.

Сильвия открыла ему дверь, заулыбалась и расцеловала в обе щеки.

— Комнаты здесь слишком маленькие, — поспешно сказала она и предложила подняться в гостиную отеля.

Сильвия ничуть не изменилась — те же каштановые волосы, та же складка между бровями, появляющаяся всякий раз, когда она говорит что-то для себя важное, тот же слегка вздернутый нос и острый подбородок. До сих пор она казалась Итамару очень привлекательной, хотя он и знал, что в глазах окружающих она вовсе не выглядит красавицей. К ее английскому примешивался легкий французский акцент, что всегда нравилось Итамару.

Между ними не было интимности бывших любовников. И тогда тоже. После того, что произошло, Сильвия продолжала относиться к Итамару как прежде, и он принял это как должное. Сейчас, для того чтобы оттянуть разговор о фильме, Итамар засыпал ее вопросами о ее жизни и делах. Сильвия рассказала, что в последнее время прекратила выступать. Она много играет дома, иногда вместе с музыкантами-любителями, но у нее нет ни малейшего желания когда-либо вернуться на концертные площадки и, уж во всяком случае, аккомпанировать другому певцу.

— Все это уже позади, — сказала она.

— Но ведь ты еще совсем молодая, — попытался возразить Итамар.