Итамар К. - [68]

Сильвия улыбнулась:

— Ты молод, не я.

Итамар задавал слишком много вопросов, что ему было несвойственно.

— Ты выглядишь озабоченным, — остановила она его наконец.

— Верно, — признался он.

— Фильм?

— Да, есть проблемы…

— Я что-то подозревала. Несколько дней назад я получила странное письмо от Ури Миликена.

— Мне кажется, что он… Да, он работает на одного местного финансиста по фамилии Каманский. Мы, собственно, сейчас находимся с тобой в отеле, принадлежащем этому Каманскому. Он интересовался финансированием моего фильма.

— А-а, я начинаю понимать. Письмо Миликена было для меня неожиданностью. Он пишет, что есть идея снять фильм о Шауле и даже существует возможность получить финансовую поддержку из разных источников, включая Национальную академию для поощрения образцовых произведений. В конце он просит разрешения использовать несколько записей Шауля. "По вашему выбору", — пишет он. Но зачем ему вдруг понадобилось мое разрешение, если я тебе давно уже его дала? К тому же он вообще не упомянул твоего имени, а написал о каком-то Узи Бар-Нере и приложил его биографию со списком сделанных им фильмов.

— Он написал тебе, что Узи Бар-Нер делает фильм?

— Да. Узи Бар-Нер.

— О, Господи!

— Я не поняла, что произошло. Может, ты решил, что тебе не хватает опыта для самостоятельной постановки? Да? Но, Итамар, я тоже боялась впервые выступить на большой сцене но, несмотря на страх, сыграла. А ты обещал мне, что не передашь сценарий никому другому, что сам снимешь эту картину. Я уженаслышаласьисторий о том, что режиссеры делают с чужими сценариями. Я бы не дала разрешения, если бы не знала тебя так хорошо, если бы не была уверена, что именно ты снимешь фильм. Почему ты продал им сценарий?

— Нет-нет. Все не так. Я не продал. Это вообще не мой сценарий. Я уже официально объявил им, что не намерен продолжать. Я собирался написать тебе, объяснить… видишь ли, у них возникли проблемы с моим сценарием.

— Какие проблемы?

— Трудно объяснить, в особенности человеку, который, как ты, приехал из-за границы. Все, по существу, связано с телевизионными выступлениями Шауля по поводу Израиля, со статьями, которые он написал в Европе и Америке.

— Я знаю, что это было для него очень важно. Ты помнишь программу местного радио в Нью-Йорке, которую он вел в течение года, когда ты учился в Джульярде?

— Да, конечно. Но я решил не включать это в сценарий.

— Я знаю.

— Невозможно все втиснуть в фильм.

— Я понимаю.

— Тем не менее эта сторона жизни Шауля отражена в сценарии. Там есть два коротких эпизода, когда его интервьюируют о положении на Ближнем Востоке.

— Жаль, что так мало. Но ведь Шауль никогда не высказывался против Израиля! Так в чем дело? Ты что-то изменил? Что такое ты вставил в сценарий, против чего они могут возражать?

— Он действительно никогда не выступал против Израиля. Нив коем случае! И я почти ничего не изменил в сценарии.

— Так в чем же дело? Ведь Шауль был полон безграничной любви к своей стране.

— Как я тебе уже сказал, не так просто объяснить…

Он и вправду не смог внятно растолковать ей суть проблемы. Битый час он пытался это сделать, но Сильвия так ничего и не поняла. На это было немало причин. Местные морально-этические проблемы были слишком сложны и далеки от нее, ведь она не была ни еврейкой, ни израильтянкой. И конечно, артистическая натура, со свойственной ей эмоциональностью, порой вытесняющей логику, не позволяла Сильвии разобраться в идеологических хитросплетениях, определивших отношение к Меламеду членов академии.

— Ты уверен, что не продал им сценарий? — спросила под конец Сильвия, жестом останавливая путаную речь Итамара, поскольку не уловила смысла в его объяснениях.

— Разве я сделал бы такое? Как ты можешь даже задавать мне подобный вопрос? Разумеется, они воспользовались моей идеей. Но снимать они собираются — как я понял из письма Миликена — совершенно другой фильм о Шауле.

— Ты знаешь этого Узи Бар-Нера? Стоит разрешить ему пользоваться записями? Я, конечно, хочу раньше увидеть их сценарий. Но если Каманский был сначала твоим продюсером, почему он теперь финансирует его фильм? Я ничего не понимаю.

— Нет-нет, не давай им записи. Мне даже в голову не приходило, что они станут делать фильм не по моему сценарию. Сильвия, это очень плохо. Но ты не должна быть причастна к этому. Все пройдет и забудется. Они пригласят какого-нибудь другого певца Lieder, но только не давай им разрешения. И ни в коем случае не принимай никакого участия в этом деле. Любое вмешательство принесет только вред и тебе и Шаулю. Они все повернут против тебя же.

— Ты не преувеличиваешь? Тебе же всегда хотелось, чтобы о Шауле сняли фильм.

— Этот фильм не понравится ни тебе, ни мне. Я знаю, что говорю. Заклинаю тебя: не вмешивайся. Перейди в другую гостиницу, чтобы не соблазниться на встречу с Миликеном или Каманским, и наслаждайся морем и хорошей погодой. Может, поедем на экскурсию? На Кинерет, на Голанские высоты. Ты была когда-нибудь в тех местах? Давай возьмем машину напрокат… У меня сейчас ни гроша за душой, иначе я сам бы взял. Представь себе, я даже попрошу тебя заплатить за этот кофе. Но мне ужасно хочется поездить с тобой.