Итальянская записная книжка - [28]

Артур расхаживал у входа, уже подумывал о том, чтобы пойти искать её, но спохватился. Он сообразил, что может сам потеряться среди покупателей, не углядеть Машу, разминуться…

Осознание собственной беспомощности пронзило.

— Заждались? — раздался весёлый голос Маши. Она возникла рядом, держа большую, доверху набитую сумку с яркой эмблемой магазина. — Купила двенадцать трикотажных брючек. Всего по тысяче лир! Не сердитесь?

— Зачем вам столько?

— Не мне. Подарки сёстрам из моей общины. Правда, не сердитесь?

— Правда. Опаздываем к падре Марио.

…В начале второго, покружив среди сонных кварталов воскресной Ос- тии, они вышли к находящемуся на возвышении храму. Мощное, как крепость каменное здание оказалось заперто.

Пока Маща обегала его, Артур присел у входа на верхней ступени мраморной лестницы, увидел безлюдную улицу, ребёнка, играющего с собакой на пустой волейбольной площадке, отдалённые силуэты пиний.

Эта интимная, непоказная картинка жизни города вливалась в него солнечной музыкой. Он сам не понимал почему, пока не расслышал, что откуда‑то из раскрытого окна доносится музыка Моцарта.

Он вздрогнул, когда Маша позвала его к обнаруженной ею неприметной двери в боковой части здания.

Отец Марио уже стоял рядом с Машей, держа в руке сумку с её покупками, смотрел на то, как, прихрамывая, подходит Артур.

Они поднялись по крутой, узкой лестнице в квартиру священника.

В столовой, залитой светом, продуваемой сквознячком из раскрытого в голубое небо окна, был уже сервирован стол. В углу против камина стоял рояль с откинутой крышкой.

Пожилая женщина хлопотала вокруг стола, звякала бокалами, раскладывала на белой скатерти возле каждого прибора красные салфетки.

Маша попросила извинения за опоздание, но оказалось, что Марио ждёт ещё одного гостя: испанского священника–миссионера, который после проведённого в Мадриде отпуска возвращается через Рим на Филиппины, на какой‑то маленький остров, где он уже много лет проповедует туземцам Христа, создаёт общины, такие же, как и у дона Донато.

Чем‑то приключенческим, отдающим девятнадцатым веком дохнуло на Артура. Он представил себе крытую пальмовыми листьями бамбуковую хижину, океан, дикарей в пирогах… И поймал себя на чувстве ревности к чужой, наверняка счастливой жизни.

Но едва он пришёл, этот испанский миссионер, Артур сразу понял, что заблуждается.

Пожилой худенький человек с продублённым солнцем морщинистым лицом поставил на стол бутылку какого‑то особенного, привезённого из Мадрида вина, представился. Оказалось, его зовут падре Тринидад, что означает — Троица.

Марио усадил его рядом с собой против Артура и Маши, и после короткой молитвы они приступили к обеду.

Внимание Артура было устремлено на падре Тринидада и на падре Марио. Он понимал, что судьба предоставила уникальную встречу.

Ему показалось смешным и наивным восторженное изумление падре Тринидада, когда тот узнал, что перед ним находятся два человека из России, где он никогда и рядом не был.

В отличие от сравнительно молодого, всё время улыбающегося падре Марио, падре Тринидад имел самые смутные, несколько устаревшие понятия о современной России. Он робко расспрашивал о Горбачеве, перестройке, о Пьяцца Росса — Красной площади…

Артур вырвал листок из записной книжки, написал крупными латинскими буквами свой адрес и телефон, подал священнику, приглашая приехать, увидеть все собственными глазами.

Падре Тринидад бережно сложил листок, спрятал в бумажник и с сомнением покачал головой — в ближайшие годы ни времени, ни денег на такое путешествие не предвидится. На острове очень много работы.

Оказалось, он и ещё два миссионера живут действительно в крытой пальмовым листом бамбуковой хижине на берегу Индийского океана. Местные жители выходят на рыбную ловлю в пирогах, правда, с американскими или японскими лодочными моторами.

Ветерок развевал белоснежные шторы по сторонам распахнутого окна, шевелил листами нот на пюпитре рояля. Казалось, свежее дыхание океана врывалось сюда, в эту римскую комнату.

Падре Тринидад рассказал, что спит в гамаке, что на остров часто налетают тайфуны, а когда стихают ветра, спасенья нет от жары и «москитос».

— А зачем вам все это нужно? — спросил Артур. — Жили бы на своей родине, в Мадриде.

Падре Тринидад в замешательстве потребил короткую седую бородку.

— Это мой личный выбор. Поехал туда, куда позвал Христос.

— Машенька, пожалуйста, переводите сейчас возможно более точно, — попросил Артур свою спутницу, которая и так, вынужденная постоянно переводить, не могла толком пообедать.

— Раньше я не думал быть священником, — старательно объяснял падре Тринидад. — Учился в консерватории по классу скрипки, участвовал в конкурсах, делал успехи. Приходилось всё время стараться быть первым… Однажды друг, молодой художник, привёл меня в христианскую общину. Бог действовал через этого художника, открывшего мне путь к подлинному христианству.

Там, в общине, я постепенно понял, что несвободен, живу в состоянии постоянного стресса, стремлении быть лучше других. Когда Бог освободил меня от всего этого, в душу пришёл мир. Постепенно созрело решение полностью посвятить жизнь служению Христу, стать священником. Приехал в Рим учиться в семинарии. Мне было уже под сорок. Попал на один курс с Марио, там мы познакомились. Там было много молодых людей из разных стран — итальянцы, поляки, даже японец. Вы спрашиваете, зачем я поехал туда, на далёкий филиппинский остров? Чтобы поделиться опытом освобождения от рабства, на которое обрекает мир человека. Хотя мне трудно, я там счастлив. Иногда в свободное время, когда остаюсь один, играю на скрипке.