Итальянская новелла. XXI век. Начало - [3]

В понедельник она увидела его на том же месте. Он не сказал ей ни слова и не поклонился. В пятницу он снова был там. Стоял, как обычно, неподвижный и молчаливый. Когда кто-нибудь бросал ему монету, он кивал в ответ, и только. Все это раздражало. Она открыла кошелек и бросила ему два евро со всем презрением, на которое была способна. Он не поднял. Она посмотрела на него с вызовом. Пес встал и ушел, оставив на тротуаре монету в два евро. Она оглянулась. Все делали вид, что не смотрят на нее, но она была уверена, что стала объектом злорадного любопытства.

Подобрать монеты, оставленные нищим, она, конечно, не могла.

В следующий понедельник он снова был там, но милостыню не просил. Одетый, как в пальто, в костюм собаки, он сидел у входа в метро в смешной позе: облокотившись спиной о стену и выставив напоказ обмякшее и полинявшее брюхо своего костюма. И это, наверное, показалось бы непристойным, если бы не его занятие: он внимательно читал книгу, как будто рядом никого не было. Огрызком карандаша он что-то подчеркивал и делал какие-то заметки на полях. Миски, унаследованной от слепого, не было. Не было ничего, во что можно было бы бросать деньги, и монет рядом с ним на асфальте тоже не было. Только пустая шерстяная шапка лежала на тротуаре.

Когда в другой раз она проходила мимо, он поднял голову и закрыл книгу, заложив между страниц свою поношенную лапу; можно было подумать, что он ощущает ее присутствие. Пес ничего не говорил; ждал, что она скажет что-нибудь. Она была в замешательстве. Едва не ушла. Ей стыдно было стоять там, рядом с этим фальшивым псом, этим отвратительным нищим, которого никто не сумел бы спасти, даже если бы захотел; с этим псом и жутким контрастом между его нищетой и его тайным оружием — карандашом, которым он рассеянно делал какие-то пометки; все это было похоже на последнюю песню перед крушением его изношенного Титаника.

Она ухватилась за последнюю ниточку — за садизм:

— Его больше нет? — спросила она, указывая на место слева от него, где раньше сидел хозяин.

— Для него нашлось место в пансионате.

Пес говорил спокойно, отчетливо, ровно, его голос был похож на катер, уверенно идущий через бурю.

— А ты?

— В пансионате не держат собак, — сказал он, как говорят, о вещах самых обыкновенных.

— А тебе, видно, и не нужен слепой, чтобы попрошайничать.

— Ошибаетесь. Мне ничего не подают. Говорят, чтобы шел работать.

— Я тебе уже подала.

— Вы? Вы дали мне только два евро.

— А сколько должна была дать?

— Каждый должен платить в соответствии с испытываемым интересом.

— Иди работать.

— До вчерашнего дня я работал.

— Найди себе настоящую работу.

— У меня была настоящая.

— И больше ты ничего не умеешь?

— Умею. Это. — Он поднял книгу и карандаш, и добавил: Я закончил философский факультет.

Дэни снял капюшон.

— Это бесполезно, — сказал он и посмотрел в свою шапку, потом вывернул ее наизнанку и, не надев капюшона, снова начал делать заметки на полях своей книги.

— Если дадите мне 10 евро, я пойду поем. Если нет — обойдусь.

Дэни был брюнетом с глубоким чувственным взглядом.

— Ты действительно изучал философию?

— Да. У меня диплом по эстетике. — сказал он и, немного помолчав, добавил: Послушайте, я могу быть вашим сторожевым псом. В общем, я ведь лучше любой настоящей собаки. Испытайте меня. Я довольствуюсь малым: немного мелочи на еду. А время, чтобы читать и писать, я нахожу сам. И, конечно, у вас не будет проблем со страховыми отчислениями. За сторожевых собак отчисления не делают.

— Я не могу держать тебя в саду. Все увидят, что ты фальшивый пес.

— Я могу жить в подвале и выходить только ночью.

— Я тебе не верю.

Дэни расстегнул молнию своего костюма и снял его. Под костюмом у него были джинсы и зеленый свитер. «Вот мои документы», — сказал он и достал из маленькой сумки, висевшей у него через плечо, удостоверение личности и диплом. Ей было стыдно, оттого что все прохожие видят, что она разговаривает с нищим, который держит в руках костюм собаки.

— Убери этот костюм.

Он быстро засунул собачью одежду в целлофановый пакет, лежавший рядом с ним.

— Ты моешься?

— Да.

— Точно?

— Точно, — сказал Дэни, потом добавил: — Я многое умею делать, не только сторожить. — И затем с надеждой стал ждать.

— Я подумаю.

— Спасибо.

Теперь он мог надеяться, и она жалела об этом. Она хотела повернуться к нему и сказать — нет, ничего не получится. Но потом подумала, что страховых отчислений делать не придется. Надо было поговорить с мужем. Она вошла в метро и стала спускаться по лестнице. Потом подумала, что пес может пойти за ней и узнать, где она живет. Ей совсем не хотелось вдруг увидеть его у своего дома, в собачьем костюме.

Она остановилась и, развернувшись, опасливо поднялась обратно. У входа она тайком попыталась разглядеть, на месте ли пес. Он в это время разговаривал с женщиной средних лет. Отчетливо были слышны фразы: «Я узнала, что ты получил диплом». — «Да, синьора», — вежливо сказал он.

— Ты уже нашел работу?

— Пока ничего постоянного.

— С твоими способностями не трудно будет найти подходящую работу, — сказала женщина. — Проводи меня, — добавила она. — Он повернулся и оказался лицом к лицу с ней. И улыбнулся ей.