It As Is - [7]

Надо сказать, что окна у нас не открываются, и поэтому не было никакой возможности согнать голубя с подоконника.

Вечерело, а голубь всё так же сидел на карнизе, смотрел на нас, чистил перья клювом и, должно быть, не понимал, что с одной стороны у него пропасть в двенадцать офисных этажей, а с другой — наши отёчные лица, так неумело изображающие заинтересованность в его судьбе. Необыкновенно красное заходящее солнце придавало его оперению нежно-розовый оттенок.

Уходя домой, я подумал, что было бы неплохо посмотреть на наш этаж с улицы, но, когда лифт довёз меня до первого этажа, я уже успел забыть про это.

Ночью мне снился странный сон.

Я стоял на первом этаже нашего офисного здания, посреди торговых центров, дорогих кафе и бессмысленных бутиков. Ярко светились витрины и стенды, фотомодели, как мумии, смотрели безжизненными глазами с плакатов на стенах, сладко пахло выпечкой из кондитерского отдела. Всё было как всегда, кроме одного.

Здесь не было ни души. Вообще. Казалось, что люди просто исчезли, ушли в один миг, бросив все свои дела.

Никто не стоял за прилавками, никого не было у касс, не расхаживали туда-сюда важные охранники. Модные девушки не примеряли кофточки в бутиках и не фотографировали на айфоны своё отражение в зеркальных стенах. Бабушки не считали монеты у стеллажей с продуктами. Подростки не сидели в обнимку на фуд-корте.

Я шёл по пустому коридору торгового центра, и рядом, в стеклянных дверях разнообразных отделов, шло моё отражение — бледное, сутулое и нескладное. Как я стал таким? Как так случилось?

Ведь когда-то я был совсем другим, маленьким, весёлым и довольным школьником с румяными щеками. Помню, как в один из бесконечных летних дней я сидел на траве возле дачного домика и кидал камушки в перевёрнутое ржавое ведро. Они чуть слышно ударялись о его стенки и беззвучно падали в траву. Тогда мне казалось, что камни — это снаряды катапульт, а ведро — это крепость, в которой укрылись мои враги. Смертоносные огненные шары врезались в неприступные стены, и вот-вот над осаждённой твердыней должен был подняться белый флаг…

Чем дальше я шёл, тем сильнее становилось странное ощущение чужого присутствия. Будто кто-то неотрывно смотрит на меня и оценивает, что же я буду делать.

Неожиданно люминесцентные лампы, так легко подменявшие ночь днём, начали моргать и гаснуть одна за другой, а вдалеке, посреди коридора, показалось нечто чёрное, огромное, напоминающее готового к прыжку зверя. Шаг за шагом, словно повинуясь чьей-то чужой воле, я приближался к нему.

Внутри меня всё похолодело. Откуда-то из глубины сознания пришло понимание того, что всё это лишь сон, и нужно только проснуться, и всё закончится. Как неумелый ныряльщик, ударившись о дно, может забыть, в какую сторону ему нужно плыть, чтобы оказаться на поверхности, так и я не помнил, как это — просыпаться.

И лишь подойдя совсем близко, я понял, что передо мной, прислонённый к поддерживающей потолок колонне, стоит рекламный щит, изображающий обнявшихся мужчину и женщину. Мужчина был высок и широк в плечах, одет в стильный твидовый пиджак, светлую рубашку с расстёгнутым воротом, джинсы и теннисные туфли. Женщина выглядела значительно моложе мужчины. На её счастливом лице не было ни единой морщинки, а короткое красное платье подчёркивало безупречную фигуру. И оба были в очках Рей Бен — на мужчине строгие, в чёрной оправе, а на женщине — в массивной красной, в тон платью. «Отличное зрение», — гласила надпись над их головами.

Таких холёных, счастливых и довольных людей, как изображены здесь, вы никогда не встретите на улице. Их вообще невозможно встретить в реальной жизни, это абстракция, созданная для нас профессионалами из отдела маркетинга для того, чтобы наполнить нашу жизнь смыслом. Эти двое смотрели на меня безразлично, но в то же время с какой-то долей сожаления — ведь у меня нет и не будет никогда таких же модных аксессуаров.

— Не смотреть! Не смотреть на меня! — заорал я, и развернувшись, ударил кулаком прямо в картонный овал лица мужчины, прямо в фирменную оправу очков. Пробив картонный щит, мой кулак ударился о бетонную колонну. Острая вспышка боли, как молния, пронзила мою руку от кисти до плеча. Я осел на пол, и только эхо гулко разнеслось по коридору: «Смотреть, смотреть».

Я вскочил и, спотыкаясь, побежал по уходящему вдаль бесконечному коридору, а со всех сторон на меня смотрели гигантские рекламные полотнища: «попробуйте», «оцените», «выгодно», «прямо сейчас», «вы имеет право», «не упустите свой шанс»…

Я проснулся на продавленном диване в своей маленькой пустой квартире. Слегка подрагивая в предрассветном полумраке, красные цифры настенных электронных часов показывали «5:41». Я сел в кровати, комкая мокрую от пота простыню, и уставился на бледный проём окна. У меня дома никогда не было ни оберегов, ни икон. Вообще, находясь дома, я в основном занимался тем, что спал. Но сейчас мною овладел какой-то необъяснимый страх, на грани с тоской.

Не было никого, кто ободрил бы меня, сказал мне «встань», выгнал меня прочь, нарушив привычный порядок вещей. Я чувствовал себя арестантом, заключенным в огромную тюрьму этого безжизненного предрассветного мира. Да, где-то далеко растут леса, текут реки, мчатся ветра среди горных вершин. И там, далеко, обитают настоящие животные, плавают живые рыбы и летают птицы. Я знаю всё это, я читал об этом в интернете.